Конечно, Овсянникову хотелось поговорить по душам с немецкими товарищами. Просто пожать ребятам руки, поблагодарить за хорошую работу. Угостить вином, если удастся уговорить задержаться на нашем аэродроме до обеда. С другой стороны, нельзя терять лицо, должность требует встречать младших по званию в кабинете или на КП. Чтоб не подумали, что русский перед ними заискивает.

Опасения Ивана Марковича не оправдались — немцы оказались нормальными ребятами. Командир эскадрильи, крепко сложенный с загорелым угловатым лицом мужчина средних лет с погонами обер-лейтенанта, войдя в кабинет, отдал честь и вежливо представился:

— Обер-лейтенант Генрих Кохаус. Господин оберст, я и мои люди благодарим вас и ваших однополчан за теплый прием. От себя лично готов выразить восхищение подвигом летчиков, атаковавших вражеские бомбардировщики.

— Прошу вас, присаживайтесь, — улыбнулся Овсянников, когда верный Карпов закончил переводить, — рад принимать вас на нашем аэродроме.

— Благодарю.

— Очень рад. — Иван Маркович вышел из-за стола и протянул немцу руку. — Подполковник Иван Овсянников, — представился он. — Я восхищен вашей смелостью. Вы вступили в бой, несмотря на численное превосходство противника.

— Ерунда. Я и мои люди выполняли свой долг. — Однако по лицу истребителя было видно, что он польщен.

— Ваши самолеты заправят и подготовят к вылету. С патронами помочь не можем, у нас разные системы, а вот пригласить на обед, — Овсянников широко улыбнулся, — будем рады.

— Благодарю. Я надеялся только на бензин. Баки почти пустые, до своего аэродрома не дотянуть. Господин подполковник, можем ли мы навестить нашего товарища лейтенанта Вильгельма Зеловски? Он приземлился первым, его ранили.

— Этот вопрос надо решать с начальником медслужбы. Если врач позволит, пустят, если нет… — Иван Маркович развел руками.

— Я понял вас. Еще раз благодарю за помощь, и мы были бы очень рады познакомиться с вашими героями. Это удивительно. Это невозможно, но я это видел своими глазами.

Спасибо Ивану Марковичу — вырвал из рук товарищей. Не дал погибнуть от неумеренных восторгов и восхищения друзей. Сразу после разговора с командиром Владимир Ливанов тихонько улизнул со стоянки и двинул к себе домой. Слишком было шумно. Ребята как-то все не так поняли. Нормальное дело. Ну, атаковал вражеские бомбардировщики? Так не один же. Всей группой ударили. Ну, стрелки посбивали «Веллингтонов». Вот их и чествуйте. А летчик и комэск при чем?

После приземления, а еще больше после горячей встречи на аэродроме, Владимир чувствовал себя неуютно. Нет, не так все было, совсем не так, как положено. Даже подполковник не отругал как следует и не отстранил на пару дней от полетов, хотя должен был. Во-первых, Овсянников мужик, конечно, наш, но перестраховщик. Во-вторых, группе было рекомендовано искать запасной аэродром. В-третьих, нарушение наставлений как-никак.

Много еще причин для разноса. Перед посадкой Владимир был морально готов к тяжелому разговору с командиром. Первый вылет командиром группы, учебные полеты не в счет. Первый вылет, и такая оказия. Сумасшедшая атака на вражеские самолеты. Ливанов прокручивал в голове, вспоминал бой минута за минутой, секунда за секундой.

Он все сделал правильно. Ни одной ошибки. Даже то, что старые бомбардировщики приотстали от современных «ДБ-ЗФ», сыграло нам на руку. Так бывает — казалось бы бездумные, интуитивные действия приносят куда больше пользы, чем долгие размусоливания, вдумчивое обсасывание всех вариантов. Время-то уходит, а в воздушном бою времени всегда меньше, чем надо.

За подробный разбор полетов на совещании Владимир был спокоен. Свою правоту он докажет. Другое дело, Ливанов не думал, что все закончится так просто, и Овсянников вместо разноса прилюдно пообещал выхлопотать внеочередное звание и награды.

Махнув рукой на это дело и решив не ломать голову над проблемами, которые все равно от него не зависят, старший лейтенант заразительно зевнул. А выспаться не помешает. Завтрак подождет. Организм после пережитого боя настойчиво требует придавить по паре часов на каждый глаз. А значит, он все правильно сделал, отправившись домой.

У крыльца Ливанова догнал Хохбауэр.

— Постой, командир. Завтракать не пойдешь?

— Какой, к черту, завтрак?! Кусок в горло не лезет.

— То же самое. Выспаться бы, — проронил штурман и, обернувшись на аэродром, изумленно присвистнул, — смотри!

Такая неожиданная реакция Хохбауэра была вызвана видом садящихся «Мессершмиттов».

— Гости пожаловали, — пробурчал в ответ Ливанов.

В его голосе чувствовались усталость и раздражение. За эту ночь Владимир вымотался хуже некуда. В любой другой день он не отказал бы себе в удовольствии пообщаться с союзниками накоротке. Интересно же! Сколько раз встречались в небе. Сколько раз немецкие истребители грудью защищали возвращающиеся из сложного рейда поврежденные зенитным огнем бомбардировщики! Бывало и наоборот — истребители запаздывали к точке встречи, и тогда в эфир летели настойчивые просьбы о поддержке, перемежаемые отборной русско-немецкой бранью.