Теперь в первом эшелоне к цели вместе с осветителями и разведчиками шли ночные охотники. Истребители патрулировали район и при случае перехватывали вражеских ночников. По неподтвержденным данным даже кого-то сбили.

Жизнь идет, полк работает. Казалось бы, можно радоваться и продолжать работу. Когда-нибудь все это закончится, мы победим, и выжившие вернутся домой. Все упиралось в одно маленькое «но». Подполковник Овсянников не зря волновался, на дворе октябрь месяц, скоро наступит День Революции, а противник до сих пор не сломлен.

Мелочи? Казалось бы, еще немного, и союзники начнут форсировать Ла-Манш. Английское сопротивление ослабевает. Это хорошо видно по последним неделям боев. Да, наземная ПВО у противника сильна. С каждым днем у них все больше и больше пушек.

Вместо разрушенной в августе передовой линии радиолокационных станций лимонники строят новые радары вдали от побережья. У них уже появились мобильные радары на шасси тяжелого грузовика. Хорошо, что пока их мало и у них маленький радиус действия, но зато бороться с мобильными станциями практически невозможно.

Воздушное наступление шло медленно, перелом наметился только к середине осени. Английская авиация оказалась слишком сильна даже для хваленых люфтваффе. С большим трудом, ценой страшных потерь, союзникам удалось за три месяца завоевать господство в воздухе над южной Англией. Лишь благодаря почти ежедневным авианалетам и слаженной работе ночной бомбардировочной авиации по вражеским промышленным объектам. Антиимпериалистический пакт приблизился к победе.

Однако время было упущено. Пусть подполковник Овсянников многого не знал, пусть он о некоторых вещах только догадывался, но даже ему было ясно, что перебрасывать войска на утлых суденышках и баржах через Ла-Манш в непогоду — сродни самоубийству. Глубокая осень, время штормов. Да еще английский флот поблизости. Несмотря на заверения Геринга и Кессельринга, далеко не все были уверены, что наша авиация сможет прикрыть район высадки.

Впрочем, наступление продолжается. И союзники явно продолжают наращивать силы. Об этом и шел откровенный разговор между Овсянниковым, Савинцевым и Гайдой. На дворе глубокая ночь, аэродром спит, почти все исправные самолеты в небе. Наш корпус сегодня работает по Ковентри, Бирмингему и прилегающему промышленному району. Как обычно, полковник Судец поднял в воздух все наличные силы и настоял на том, чтоб экипажи взяли бомбы в перегруз. Цель недалеко, поэтому оружейники подвешивали по полторы-две тонны.

Глубокая ночь, на командном пункте полка тихо, настольная лампа освещает карту, полупустые кружки с чаем, раскрытый журнал дежурства. В помещении, кроме дежурного лейтенанта Гордеева, собрались командир полка, штурман и особист.

— Я думаю, наши не будут тянуть кота за хвост и настоят на десанте, — задумчиво произнес Михаил Гайда.

— Откуда дровишки? — майор Савинцев бросил на товарища ехидный взгляд искоса.

Всем было известно, что Гайда только позавчера вернулся из Реймса, куда его вызывали вышестоящие товарищи. О цели и причине поездки особист отмалчивался, но по некоторым намекам, брошенным случайно фразам, обмолвкам наблюдательный человек мог понять, что руководство особого отдела корпуса капитаном Гайдой довольно и не валит на него вину за слабую работу с местным Сопротивлением.

— Сорока на хвосте принесла. В штабе наши моряки крутятся. К чему бы это?

— Этой новости семь лет в обед, — влез в разговор Гордеев. Дежурному явно было скучно.

— Узко мыслите, товарищ лейтенант, — добродушно пробурчал Овсянников. — У моряков свое командование и свое подчинение. Они с авиацией согласовывают только время и маршруты возвращения кораблей на базы, да и то за день до срока.

— А морячок, между прочим, служит на «Марате», — улыбнулся Гайда, — какой-то там третий помощник командира. Разговорились мы с ним, пообщались. Он собирается возвращаться на корабль и интересовался, как бы найти попутный борт до Осло.

— Интересно девки пляшут, — съехидничал Савинцев. — Получается, эскадру перегнали в Норвегию? Старая галоша «Марат» не рассыпался в датских проливах?

— Доплыл, — поддержал особиста подполковник. — Семенов проболтался: дескать, с Балтики выгнали чуть ли не все, что плавает. Да ты же сам рассказывал, — комполка повернулся к Гордееву, — позавчера на обратном пути от Апон-Тайна видел в море «Кирова» и тройку эсминцев.

— А не показалось? Это точно крейсер был?

— Не на того напали, товарищ майор, я специально снизился и прошел вдоль борта. Точно, «Киров». Его ни с кем не спутать, и флаг наш. Из эсминцев два наших, типа «Гневный», и один немец.

С Гордеевым не спорили, понимали, что врать летчик не будет. Тем более кроме него корабли видели еще два экипажа бомбардировщиков. Просто немного странно, что наши моряки перебазируются на передовые позиции.

— Я понять не могу, какая польза от старичка «Марата»? — высказал общее мнение Гайда. — Отвлекающий маневр?

— Зачем так грубо? На корабле дюжина башенных орудий, войдет в пролив и перепашет все английские батареи у Дувра.

— А английский флот?

— От кораблей его пикировщики прикроют, — авторитетным тоном заявил Савинцев.