– Это ты, – сказал Рэт, – Имя твое – Воин черного кинжала Дестройер [17] , потомок Рэта, сына Рэта.

– Но для нас ты всегда будешь Бучем, – вклинился Рэйдж, – А еще – твердолобым ослом. Ослом-умником. Ослом-занозой. Ну, знаешь, не важно, как назвать ситуацию. Пока в ней присутствует слово «осел», все верно.

– Как насчет «к-осел»? – предложил Зет.

– Прекрасно. Я согласен.

Они все начали хохотать, а накидка Буча появилась перед ним, зажатая в руке Вишу, той, что в перчатке.

Ви не встретился с ним глазами.

– Вот, – сказал он.

Буч принял накидку, но не хотел, чтобы его друг убегал.

– Ви? – с тихой тревогой произнес он.

Брови Вишу изогнулись, но смотрел он в сторону.

– Вишу? Кончай, приятель. Тебе когда-нибудь все же придется на меня взглянуть. Ви?..

Грудь Вишу расширилась, и… взгляд его бриллиантовых глаз медленно остановился на Буче. На мгновение в нем появилась напряженность. Затем Ви дотянулся и поправил крест, так что тот снова висел возле сердца Буча.

– Ты хорошо справился, коп. Ну, поздравляю тебя, что ли.

– Спасибо, что выдвинул меня на это… трэйнер.

Глаза Ви вспыхнули.

– Да, я узнал значение этого слова, – сказал Буч, – «Возлюбленный друг» – это идеально подходит для тебя, я так считаю.

Ви покраснел. Откашлялся.

– Прекрасно, коп. Просто… прекрасно.

Когда Вишу отошел, Буч натянул на себя накидку и посмотрел на грудь. Круглый шрам на ее левой стороне въелся в кожу – постоянная отметина, как и у других братьев. Символ связующих их уз.

Он провел кончиком пальца по закрытой ране, и гранулы соли упали на глянцевый пол. Затем он посмотрел на стену и подошел к ней. Присев на корточки, он остановил пальцы над своим именем. Своим новым именем.

Теперь я действительно родился, подумал он. Дестройер, потомок Рэта, сына Рэта.

В глазах затуманилось, и Буч быстро заморгал, но не смог сдержаться. Когда слезы покатились по щекам, он быстро смахнул их рукавом. И тогда он почувствовал руки на своих плечах. Братья – его братья – окружили Буча, и он чувствовал их сейчас, осязаемо… ощущал их.

Плоть от его плоти. И он – часть их плоти.

Рэт откашлялся, но его голос все же прозвучал хрипловато.

– Ты первый посвященный за семьдесят пять лет. И ты… ты достоин крови, которую мы разделяем, Буч, из моей кровной линии.

Буч низко наклонил голову и открыто заплакал… хотя не от счастья, как могли бы подумать братья.

Он плакал от опустошенности.

Хоть все это просто чудесно, сам себе он казался пустым.

Без супруги, с которой он мог бы разделить жизнь, он был лишь экраном, на котором сменялись события.

Буч жил, хотя не был по-настоящему жив.

На обратном пути все были оживлены, и в «кадиллаке» бурно обсуждалось произошедшее. Рэйдж, как всегда, нес чушь. Рэт подшучивал. Затем вклинился Ви, и очень скоро все критиковали друг друга. Как и должно братьям.

Буч вжался в сиденье, понимая, что это возвращение домой, как и предшествующая ему церемония, приносило огромное счастье Братству. И хотя он не чувствовал того же, но радовался за них.

Они припарковались перед особняком, и, когда Буч выбрался из «кадиллака», большие двери в вестибюль распахнулись, и Братство встало за ним полукругом. Снова началось пение, и под аплодисменты они проследовали в нарядное фойе. Там ждали их доггены, все двадцать, а перед слугами стояли три женщины этого дома, одетые в потрясающие платья. На Бет – кроваво-красное, в котором она выходила замуж, Мэри – в царственно-синем, а Белла – в сияюще-серебристом.

Буч нестерпимо хотел, чтобы здесь оказалась Марисса, и не мог даже взглянуть на всех шеллан без боли в груди. Он уже собирался в отчаянии, как слабак, удалиться в Берлогу, когда собравшиеся расступились, и…

Появилась Марисса в длинном платье изумительного персикового цвета – такого яркого, что он мог сравниться только с солнечным светом. Пение прекратилось, когда она вышла вперед. Растерянный, неспособный понять причину ее появления, Буч тем не менее потянулся к ней.

Но она опустилась перед ним на колени, платье, словно вода, окружило ее своими атласными волнами.

Голос Мариссы звучал от волнения хрипловато; она склонила голову.

– Я подношу тебе это, воин, как символ удачи в сражениях.