Шрифт:
Он сильнее впился в нее зубами. Черт, он не понимал, почему так отчаянно хочет услышать от нее это, но он хотел.
– Скажи!
– Я тебя хочу, – выдохнула она.
Вдруг внутри будто сорвалось с цепи опасное, прожорливое вожделение, он больше не мог себя контролировать. Из груди Буча раздался глубокий гортанный звук, он сжал руками внутреннюю часть ее бедер, широко раздвинул ноги девушки и буквально утонул меж них. Наткнувшись на плоть, он проник в нее языком и нашел подходящий ритм, краем уха услышав в комнате какой-то посторонний шум, рык.
Его собственный? Не может быть. Такой мог принадлежать… только зверю.
Сначала Мариссе казалось, что она потрясена происходящим. Необузданностью всего. Греховной близостью, пугающей беззащитностью. Но вскоре все это потеряло значение. Теплый язык Буча казался таким страстным, что она едва могла вынести это влажное, скользящее соприкосновение – и боялась даже представить себе, что он когда-нибудь остановится. Буч посасывал ее – посасывал и глотал, произнося слова, заставляющие плоть Мариссы набухать, пока удовольствие не зажглось, словно боль.
Но все это – ерунда по сравнению с тем, что последовало, когда он дал волю своей страсти. В порыве жажды он придержал ее крепкими руками, а ртом, языком, лицом прижался к ней… И, боже, этот звук, который он издавал, это гортанное ритмичное мурлыканье…
Она достигла высшей точки, испытав самое потрясающее, самое прекрасное чувство за всю свою жизнь, – ее тело прогнулось, подхватывая искристую волну удовольствия.
Но на самом пике бурлящая энергия переменилась, преобразовалась, взорвалась.
Жажда крови заполнила эротические токи, скользящие между ними, затем кинула Мариссу в водоворот голода. И прорвалась внутрь ее цивилизованной части, оставив лишь потребность добраться до шеи Буча. Девушка обнажила клыки, приготовившись опрокинуть его на спину, вцепиться в вену и пить кровь…
Но этим она убьет его.
Марисса вскрикнула и вырвалась из объятий.
– О боже… нет!
– Что такое?
Отпихнув Буча, девушка отстранилась от него, отползла на край кровати и свалилась на пол. Когда он, обескураженный, последовал за ней, Марисса поползла по ковру в дальний угол, ее платье тащилось позади, лиф мотался на талии. У першись в стену, она свернулась калачиком и осталась лежать. Ее тело непроизвольно тряслось, боль в животе накатывала волнами, каждый раз возвращаясь с удвоенной силой.
Буч в панике пошел к ней.
– Марисса…
– Нет!
Он отпрянул. Его лицо напряглось, лишившись всех красок.
– Мне так жаль… Боже мой…
– Тебе лучше уйти! – Ее захлестнули слезы, голос стал гортанным.
– Святой Боже, мне жаль… мне так жаль… Я не хотел тебя напугать…
Она пыталась успокоить свое дыхание и сказать ему, что все в порядке, но ничего не вышло. Она задыхалась, рыдала. Клыки пульсировали. В горле пересохло. Она могла думать лишь о том, чтобы прильнуть к его груди. Повалить на пол. Сомкнуть зубы на его шее.
Боже, эта жажда. Он, наверное, очень вкусный. Такой вкусный, что вряд ли она сполна насытится им.
Он снова попытался приблизиться.
– Я не хотел, чтобы все зашло так далеко…
Она вздрогнула, открыла рот и зашипела.
– Уходи! Ради всего святого, уйди! Или я сделаю тебе больно.
Марисса побежала в ванную и закрылась там. Когда донесся слабый звук захлопнувшейся двери, она вцепилась руками в мрамор и увидела свое ужасное отражение в зеркале. Волосы растрепались, платье расстегнуто, из открытого рта сверкают белые длинные клыки.
Неуправляемая. Недостойная. Ни на что не годная.
Она схватила первую подвернувшуюся под руку вещь – тяжелый стеклянный канделябр – и кинула его в зеркало. Когда отражение распалось, она сквозь горькие слезы смотрела, как разлетаются осколки ее самой.
Глава 22
Буч кинулся к двери ванной комнаты, изо всех сил дергая ручку. По ту сторону двери раздавались рыдания. Затем звон бьющегося стекла.
Он громыхнул плечом о дверь.
– Марисса!
Ударился в дверь всем телом, потом остановился и прислушался. Его охватил дикий страх, когда он услышал лишь тишину.
– Марисса?
– Просто уйди.
От ее тихого, полного отчаяния голоса у него защипало в глазах.
– Просто… уйди.
Он положил ладонь на деревянную дверь, разделявшую их.
– Мне так жаль.
– Уйди… просто уйди. Боже, тебе лучше меня оставить.
– Марисса…