– Спасибо.

Мишель удивилась, зачем Насте понадобилось сразу выдавать секретный ключ к своему мужу? Почему она не боится рассказывать чужой молодой женщине почти интимные вещи о нем? О его неуравновешенности, о его слабости, в конце концов? Неужели эта ухоженная, но некрасивая женщина так уверена в себе? Неужели она думает, что ей ничего не угрожает? Сколько ей лет? На вид немного за тридцать. Но Мишель заметила под глазами морщинки той степени глубины, которая появляется только после сорока. И слишком хорошо «нарисованную» скальпелем линию подбородка. Да, волосы Насти были мастерски выкрашены в нежный персиковый цвет, который подсвечивал кожу и придавал ей сияние. И даже легкая полнота была правильно обыграна отлично скроенным комбинезоном из беленого льна. Но все равно, это были лишь женские ухищрения, отчаянная попытка во что бы то ни стало удержать стремительно утекающую, как песок между пальцами, молодость. Мишель поймала себя на мысли, что сочувствует Насте. Как жаль, что им, видимо, придется делить одного мужчину. И поровну – никак не получится.

Впрочем, Настя, судя по всему, никого ни с кем делить не собиралась. Она пригласила Мишель в дом, усадила в холле на белый кожаный диван, ради приличия предложила чай или кофе, а потом велела дожидаться Андрея.

– Пусть уж Андрей сам вам расскажет, что и как он хочет переделать, – равнодушно произнесла Настя и направилась на кухню. И хотя женщина была обута в мягкие мокасины из посеребренной кожи, Мишель показалось, что каждый ее шаг отдается гулким эхом и улетает куда-то под своды этого мрачного дома.

Мишель никогда не ощущала себя прислугой. А, судя по всему, именно на эту роль ее назначила Настя Железнова. Наверное, решила, что так будет безопаснее. А может быть, за пятнадцать лет брака с Андреем из ее головы выветрились все воспоминания о его жизни до встречи с ней. И ничего она не боялась, а искренне была уверена, что дизайнер – это обслуживающий персонал и особенно церемониться с ней не стоит. Мишель прикрыла глаза. Захотелось спать. Наверное, от напряжения, которое ни на минуту не покидало ее с того момента, как она сошла с трапа самолета в аэропорту и вдохнула влажный морской воздух. Мишель сразу же озябла так сильно, что пришлось срочно доставать из сумки тонкий кашемировый шарф. А еще ее начала терзать мысль о том, что никакого особенного интереса к Андрею Железнову у нее нет. А тогда непонятно, зачем она согласилась на этот странный заказ. Мишель сидела на кожаном диване, прикрыв глаза, и, чтобы унять волнение, вспоминала урок, когда-то данный ей отцом. Вернее, тем человеком, которого она так долго считала своим отцом.

Когда Мишель было лет тринадцать, она нагрубила домработнице, заявив, что не намерена убирать в своей комнате. А вечером к ней зашел отец, одетый в черный смокинг, присел на идеально застеленную кровать и стал рассматривать игрушки, которые в таком же безукоризненном порядке были расставлены на полках открытого стеллажа.

– Мишель, откуда этот белый заяц? – спросил он.

– Пап, я же его купила в Париже прошлым летом. Разве ты не помнишь? Ты еще сказал, что он очень смешной – у него зеленые глаза. Кстати, а какие глаза должны быть у зайца?

– Ой, Мишка, я не знаю, – растерялся отец. – Если наш зайчик русак, то, наверное, красновато-коричневые. Но этот же белый. Подожди, я запутался. Или зайцы на зиму меняют серую шерсть на белую? Еще про них говорят, мол, заяц-беляк.

– Папа! – засмеялась Мишель. – Да все ты на свете знаешь, а вот в зайцах-то и запутался. Это совершенно разные зайцы – заяц-беляк и заяц-русак. А вот какие у них глаза, я, честно говоря, и сама не знаю. Надо почитать. Я разберусь – расскажу тебе обязательно.

– Разберись, – кивнул Александр Генрихович.

– А вы с мамой снова уезжаете на весь вечер? Пап, ты в смокинге ужасно красивый. И ткань такая прекрасная, как будто даже блестит. Ты где такую классную вещь взял? – Мишель присела рядом с отцом, смахнула с его темного костюма невидимую пылинку и поправила бабочку.

– Гуманитарная помощь, – пошутил отец. – Раньше в нем, наверное, лорд какой-то разгуливал. А теперь вот я красуюсь, простой бедный юрист.

– Папочка, ты – лучший в мире юрист. Ты же просто цены себе не знаешь, – начала льстить Мишель на всякий случай, понимая, что перед отъездом на очередной прием отец заглянул в ее комнату вовсе не для того, чтобы побеседовать о зайцах.

– Слушай, лиса-Алиса, а ты зачем сегодня нагрубила Нинель Аркадьевне?

– Знаешь, она много себе позволяет!

Мишель даже не собиралась оправдываться – она тут же пошла в наступление. Но Александр Генрихович отлично знал свою дочь, а потому не удивился именно такой реакции с ее стороны, а начал спокойно и не торопясь читать лекцию на тему, как правильно строить отношения с теми, кто находится выше тебя, ниже или на равных. С последними проблем обычно не возникает: если есть взаимная симпатия, то сразу рождаются дружеские отношения. Если взаимного интереса нет, то просто приятельские. С теми, кто выше тебя по положению, есть одно правило, которое надо соблюдать неукоснительно, – никогда не делать попытки общаться на равных, нужно демонстрировать безукоризненную вежливость и почтительность. И лучше больше слушать, чем говорить. Вообще, излишняя болтливость в подобных отношениях – худшее, что можно придумать. Даже откровенная лесть не так страшна, а порой даже и необходима. Труднее же всего общаться с теми, кто зависит от тебя. Будешь слишком дружелюбен – наткнешься на фамильярность. Позволишь себе высокомерие – в ответ получишь ненависть.

– Пап, так где же выход? – спросила нетерпеливо Мишель, которую тогда гораздо больше волновали отношения со сверстниками. Поэтому лекцию отца она слушала почти с нескрываемым безразличием, даже не подозревая о том, что пройдет совсем немного лет, и она с благодарностью вспомнит все его бесценные уроки.

– Все просто, – отчеканил отец. – Надо знать правило трех «в» – вежливость, внимание, воспитанность. Тогда никогда, ни при каких обстоятельствах не перейдешь невидимую границу. И еще, никогда не критикуй людей, особенно творческих. Помни, восхищения и лести никогда не бывает много, они всегда в дефиците.

«Бедная Настя, – подумала Мишель. – Конечно, у нее же не было такого отца, который рассказал бы ей о правиле трех «в». Поэтому она сейчас оставила меня одну в холле, предложив перед этим чай или кофе с такой интонацией, что только смертельно голодный человек решился бы сказать “да”. Хотя бы стакан воды принесла, что ли. Да ладно, бог с ней».

Мишель подумала, что надо собраться с силами, встать с дивана и выйти на улицу – может быть, там, под порывами холодного ветра слетит дремота, которая окутывала ее все плотнее и плотнее. Нехорошо будет, если Андрей Железнов застанет ее спящей в холле на диване. Она уже почти решилась встать, как услышала звук открываемой двери. А затем обладатель сильного, хорошо поставленного голоса громко произнес:

– Черт побери! В этом доме никто не рад народному артисту, гордости и красе России! Настюха, ты куда пропала, душа моя? Андрюха, что же ты не сказал, что меня здесь уже давно никто не любит и не ждет? Все, я полетел обратно!

– Любят, любят, не капризничай. Слушай, что у тебя там, камни?

Андрей поставил на пол большую черную сумку с вещами.

Из кухни вышла Настя и поспешила навстречу такому толстому человеку, что с его появлением огромный холл как будто съежился и уменьшился в размерах.

– Сава, дорогой! Ну наконец-то! А я волновалась, что рейс задержали.

– Ага, ага, или я выпил лишнего и выпал из самолета. Не надейся! Давай-ка, Настюха, бегом на кухню. И чтобы на столе всего побольше было – и еды, и огненной воды! – захохотал Сава, стащил кожаную куртку с бахромой и, не глядя, бросил на диван.

– Господи! Что вы делаете!

Получив удар по лицу металлической молнией, Мишель от неожиданности даже подпрыгнула.

– Ой, мамочки! – перепугался Сава. – А кого это я чуть не пришиб? Что это за фея у нас тут объявилась?

– Я не фея. – Мишель постаралась взять себя в руки. – Что это вы куртками деретесь? Так ведь и убить можно.

– Сава, сколько раз я тебе говорил, что осторожнее надо быть с девушками. Здравствуйте, Мишель, вы уж простите этого великого и народного. Он к старости плохо видеть стал – даже красивых барышень не сразу замечает.

Железнов присел на диван и улыбнулся:

– Что-то устал я сегодня.

– Так что кто тут старый – еще надо посмотреть! – возмутился Сава. – И барышни – это первое, что я всегда замечаю! То есть, прошу пардон, не что, а кто. Или кого? Вот черт, великий и могучий язык. Да из-за него свой собственный сломаешь!

Мишель хотела сказать, что никакая она не барышня. И вообще, тон разговора, заданный с самого начала, ей не нравится. Она – независимая женщина, которая приехала сюда исключительно по делу. А ее, понимаешь ли, сначала принимают за прислугу, а потом лупят по лицу курткой. Хорошо хоть бахромой, которой она вся обшита, не отхлестали как следует!

– Знаю, знаю, вы – не барышня, – улыбнулся Андрей, сразу заметив недовольство на ее лице. – Вы дизайнер.

Он хотел добавить «и Красная Шапочка», но сдержался. Потому что, судя по напряженному выражению ее лица, она и так сдерживалась из последних сил, чтобы не нагрубить из-за обиды. «Наверное, Настя успела ей что-то неприятное сказать», – догадался Железнов и, чтобы снять неожиданно возникшее напряжение, улыбнулся Мишель так, как обычно улыбался всем женщинам – даже не из желания понравиться, а по привычке. Он знал, что на женщин производит неизгладимое впечатление, когда он смотрит на них именно так – с радостью, грустью и легкой иронией. Как будто рад их видеть, но при этом думает о чем-то своем. С годами на его лице появились выразительные морщины, которые лишь добавили мужественности. Но «включив» свою фирменную улыбку, Андрей неожиданно поймал себя на мысли, что по-настоящему рад видеть эту хмурую девушку с растрепанными волосами. Как будто с ее появлением в доме возник центр притяжения, благодаря которому скука исчезнет без следа – ведь ему предстоит постоянно отслеживать, как на охоте, каждый ее шаг, каждое движение, каждый вздох. И следить за тем, чтобы никто другой не возомнил, что он тоже может считать девушку своим трофеем. Впрочем, пока Андрей не видел ни одного, даже потенциального соперника. Смешно же думать о том, что толстый, наряженный, как шут гороховый, Сава может привлечь внимание этой строгой, но одновременно и беззащитной женщины? У Андрея совершенно вылетело из головы, что слава – один из самых сильных магнитов, который притягивает женщину к мужчине. И про Настю он тоже не думал. При чем здесь жена, если он уже «взял след»? Но это была не настоящая охота, а всего лишь увлекательная игра, которой он привык в последние годы развлекаться. Это как стрельба по мишени. Но только в тире, в котором все фигуры картонные. Андрей Железнов даже не считал нужным помнить имена всех женщин, которые то и дело появлялись в его жизни. Но имя этой девушки было слишком необычным. Может быть, поэтому его он запомнил сразу.

Мишель смотрела на Андрея и удивлялась – почему женщины до сих пор не разорвали его на куски? Ведь выглядит он как настоящий киногерой! Чуть взъерошенные, коротко стриженные седые волосы, упрямый, обросший трехдневной щетиной подбородок. А сильные руки, которые так хорошо видны благодаря небрежно вздернутым рукавам тонкого кашемирового свитера? Даже обычные темные джинсы смотрятся на нем удивительно! «Господи! – подумала с отчаянием Мишель. – Неужели никто, кроме меня, не видит, как он красив?» Она бы ужасно удивилась, если бы вдруг ей сказали в эту минуту, что выглядит Андрей Железнов обычно, даже не очень хорошо – уставший взгляд, морщины, да и побриться ему не мешало бы. Но Мишель выцарапала бы глаза любому, кто посмел бы сейчас усомниться в том, что Андрей Железнов – самый красивый мужчина на свете! Вот только она совершенно не представляла, как ей следует себя вести, чтобы он вдруг не исчез. Например, не ушел в свою спальню отдыхать. Или не решил отправиться на прогулку с Настей или Савой. А вдруг Андрею сейчас позвонят из Москвы, и он надолго закроется в кабинете и будет вести бесконечные деловые переговоры.

Мишель взглянула в его темно-карие глаза и с радостью отметила в них тот самый особенный блеск. Она видела подобный блеск лишь однажды в ювелирном салоне, рассматривая редкие черные бриллианты. Сначала она никак не могла понять, что же в них такого особенного? Почему все ее знакомые словно помешались и готовы платить огромные деньги за обладание этими невыразительными кусочками черного стекла? Но старательно вглядываясь в бриллианты, Мишель и сама незаметно влюбилась в их холодноватое, глубоко скрытое от посторонних глаз сияние.

Удивительно, но, восхищаясь внешней красотой Андрея, Мишель даже не отдавала себе отчет в том, что думает о нем как о неодушевленном предмете. Может быть, потому, что за последние десять лет она привыкла доверять вещам больше, чем людям?

Внутри у Мишель неожиданно начали вспыхивать и гаснуть бенгальские огни. Вот Андрей протянул ей руку, и – п-ш-ш-ш! – заискрилось яркое серебряное пламя. Она в ответ улыбнулась. Ф-ф-ф-ых! Огонек погас. Но затем Андрей о чем-то спросил ее, она даже не поняла, о чем именно, потому что внутри снова с волшебным шорохом загорелся и заискрился бенгальский огонь. Андрей попросил ее подождать пару минут и вышел в соседнюю комнату. Пламя исчезло, но сохранилось тепло. Мишель не сомневалась, что через пару минут Андрей вернется, и волшебный фейерверк продолжится. Разве может быть по-другому, если она наконец-то встретила мужчину, в глазах которого словно рассыпаны черные бриллианты?

– А вы какие песни любите? – вырвал Мишель из чудесного оцепенения голос Савы.

– Знаете, есть такой исполнитель – Сава? – чуть кокетливо ответила она.

Сава горделиво хмыкнул, подтянул живот и приготовился дальше слушать комплименты. Черт побери, ужасно приятно, когда молодые женщина без ума от тебя!

– Если серьезно, мне очень нравится все, что вы исполняете – и раньше, и сейчас, – произнесла Мишель.

Урок, когда-то данный отцом, все-таки пригодился Мишель – как хорошо, что она так вовремя его вспомнила. Потому что если бы сейчас она назвала любое другое имя, то в этом доме у нее появился бы еще один потенциальный враг. А Мишель было достаточно одной Насти.

– Ну хорошо, ну, а еще кто вам нравится? – спросил Сава, сияя как начищенный пятак.

– Даже не знаю… – Мишель сделала вид, что задумалась. – Сейчас ведь нет исполнителей с ярко выраженной индивидуальностью.

– Да, да, это точно, – с удовольствием кивнул Сава. – Ну а из женщин?

– Из женщин… – вздохнула Мишель и вдруг быстро ответила: – Елена Ваенга. Кто же еще?

– А какая песня особенно нравится? – начал надуваться, словно шар, Сава.

– Разные нравятся. В зависимости от настроения. Сейчас «Любовь».

– Андрюха, ты слышал? – Популярный певец вскочил с дивана так стремительно, как будто вместо обивки из тонкой кожи под ним внезапно появилась раскаленная сковорода. – Они все помешались на этой Ваенге! Всем подавай эту чертову лирику, которую они называют искренней.

– Сава, ну что ты кипятишься, она действительно отлично поет. И вообще, красивая женщина. Разве этого мало? – тихо ответил Андрей, глядя на Мишель в упор. Ей даже показалось, что если бы сейчас они были в доме одни, то он попросил бы ее спеть. А вдруг она тоже талантлива? Поэтому, как будто подслушав его невыраженную словами, а лишь взглядом просьбу, Мишель беззвучно «запела»:

И океанами стали глаза твои,

И ярче света их нет.

Ну что мне теперь зима?

Мне твоего огня хватит на тысячу лет…*

– А «Любовь» действительно отличная песня. И нарочитая старомодность именно то, что сейчас нужно публике. Да и не только сейчас. Такие вещи всегда обречены на успех, – задумчиво произнес Андрей, как будто он действительно услышал, как Мишель поет.

Железнова можно было упрекнуть во многих слабостях, кроме одной, самой распространенной – зависти к чужому таланту.

– Вам правда нравится? Ведь это очень женская песня, – удивилась Мишель.

– Конечно, конечно, – немного невпопад ответил Андрей и неожиданно смутился так, что даже покраснел.

И Мишель отчетливо прочла в его вдруг утративших свой особенный блеск глазах: «Рано, еще слишком рано». Но слова не испугали Мишель, потому что она почувствовала в себе редкое по силе отчаяние и готова была идти напролом. Если потребуется, она сможет при всех взять за руку этого самого красивого в мире мужчину и спрятать так, чтобы никто не нашел. Чтобы он принадлежал только ей одной! Она еще раз взглянула в его глаза и тут же сникла. Потому что смогла прочитать лишь одно слово – «зачем?».

– Андрей, вы проводите меня до отеля? Заодно обсудим хотя бы предварительно, каким вы видите новый интерьер дома.

Мишель стояла на крыльце, поеживаясь от холода.

– Нет, извините. Я не могу. Но вы не бойтесь, тут же совсем близко. А мне еще надо с Савой поработать. Иначе он разнесет дом. Но это вы виноваты. Зачем сказали про Ваенгу? Сейчас он будет меня терзать до утра, требуя лучшие в мире песни. Но я же не фокусник.

Мишель хотела ответить, что он не фокусник, а маг и волшебник. Но вместо этого грустно произнесла:

– Я просто подумала, что вам захочется прогуляться.

– В другой раз. Приходите утром. Осмотрим дом и обсудим все детали. А сейчас идите в отель и отдыхайте. И не обижайтесь за то, что я вас не провожаю.

– Я не обижаюсь.

Мишель действительно почти не расстроилась, услышав отказ. Ведь это было только первое решение Андрея, и ей надо обязательно сохранить силы на то, чтобы пережить второе. Мишель верила, что если она будет терпеливой, то непременно дождется самого главного решения – третьего. Ей нужно было лишь знать, что удивительный салют повторится снова и снова. А тот, кто зажигает бенгальские огни, сам мечтает о том, чтобы погреться в их сиянии. Или все это – плод ее богатого воображения? Но спрашивать было некого. Андрей, попрощавшись, вернулся в дом и плотно закрыл за собой дверь.