Мы продолжили заниматься своими делами, а Гитлевич с КП нудно долдонил:

– Дренаж, Дренаж, высокое дай! Дай высокое!

– Ну, бля, дятел тоскливый! – не выдержал шеф, – сейчас будет ему высокое! – и вылез из аппаратной. Заскрипела дверь каптёрки, и вскоре шеф вернулся, неся в руках ржавый магнетрон чудовищных размеров от какой-то доисторической РЛС.

– Курбаныч, – позвал шеф, – ты Гитлеревича с КП знаешь?

– Так точна! – ответил сержант Курбанов, – его все знают…

Курбанов был узбеком, толковым и понятливым парнем, после армии собирался поступать в университет, но имел внешность торговца дынями с Центрального рынка, чем мы бессовестно пользовались. Проверяющие рыдали от умиления, когда маленький, неказистый узбек с сильным акцентом, но без единой ошибки, докладывал на итоговой проверке о миролюбивой внешней политике СССР. После проверки акцент, кстати, волшебным образом пропадал. Экологическая ниша Курбанова в армии состояла в том, что он в нужную минуту как хамелеон мог прикинуться тупой чуркой, не понимающей по-русски.

– На, – сказал шеф, протягивая Курбанову магнетрон, – сходи на КП, отдай Гитлеревичу, да смотри, ржавчину не стряси. Если спросит, что это, мол, такое, скажешь: «Майор Садовский приказал вам дать высокое!»

Через четверть часа громкая связь хрюкнула и замолчала.

– Сработало! – удовлетворённо заметил шеф. – Пиши диссер, скубэнт, «Роль магнетронов МИ-25 в воспитательном процессе».

– Он вам, товарищ майор, этой шутки не простит, такая сволочь злопамятная! – сказал я.

И как в воду глядел, точнее, в кривое зеркало.

На следующие полёты нам опять выпало летать с Гитлеревичем. Шефа на точке не было, поэтому бережно накопленные Гитлевичем за три дня запасы яда прямо-таки сочились из моего динамика громкой связи.

День был хмурый, с сильной облачностью, поэтому индикатор был забит кляксами метеообразований. И тут Гитлеревичу вздумалось лично поуправлять РЛС.

– Дренаж! – заорал он – Включай защиты!

Защитами у нас называют особые схемы, которые способны несколько уменьшать плотность засветок от облаков, но снижают дальность обнаружения, поэтому пользоваться ими нужно аккуратно и с большим разбором. О том, что защиты в РЛС есть, Гитлевич знал, о том, как ими пользоваться – нет, однако сомнения ему были чужды.

Я посмотрел на ИКО. Перелётчик из Шаталова был ещё километрах в 170, выключить защиты я по-любому успею, прикинул я, и зная, что наши разговоры пишутся на плёнку в трёх местах, «включил дурака»:

– Есть включить защиты! Какие прикажете включить?

Не ожидавшей такой лёгкой победы над строптивыми «облучёнными», Гитлевич проорал:

– Все, блянах, включай!

– Есть включить все защиты! – чётко, под запись выдал квитанцию я, и быстро перекинул с десяток тумблеров. Экран РЛС мгновенно очистился.

– Во-о-т, блянах, – удовлетворённо хрюкнул Гитлевич, – сами же хер догадаетесь, все я должен! Э! Э! Э! А где, блянах, цели?

– При подлёте к точке появятся, – успокоил его я, – согласно ТТХ при всех включённых защитах дальность обнаружения снижается на 50%.

Мне было интересно, как Гитлеревич будет выбираться из дерьма, в которое вляпался по личной инициативе, но внезапно события приобрели неожиданный оборот. На КП послышался знакомый бас командира полка:

– Где перелётчик? Где перелётчик, я вас спрашиваю? Где он?! Почему я его не вижу на ИКО?! Ах, вы управляли?!! А какого мужского полового члена, товарищ капитан, вам зашло в голову управлять РЛС? «Облучённые» наши её по 20 лет облизывают, и то разобраться нихера не могут! А вы кто такой? Что-о-о, вы ОБУ? Не-е-ет. Вы – не ОБУ. Вы – никто!!! И зовут вас – никак!!! А ну, собирайте шматьё и валите с КП, я вас с наряда снимаю нах!!! Да, бля, вот щас командир садят за ИКО и сам будет летать вместо сопливых капитанов, которые вместо того, чтобы писюна теребить, лезут станциями, бля, управлять! Вон!!!

Официально-ледяное «вы» командира звучало как череда пощёчин: он уже не считал Гитлеревича своим и не говорил ему «ты».

Гитлеревичу тогда командир под горячую руку влепил «неполное служебное соответствие», но от дежурств на КП не отстранил. Впрочем, судьба уверенно вела своего подопечного к цели, и крах капитана Гитлевича наступил через месяц. И опять в моё дежурство, только я в тот раз оказался не участником представления, а зрителем.

Готовясь на КП к предстоящим полётам, Гитлевич большую часть ночи не спал, а под утро решил подремать свои законные 4 часа до приезда группы управления. Обычно солдаты, завидев на рулёжке знакомый автобус, будили оперативного, и он, приведя себя в порядок, как положено, встречал командира в зале управления.

Но в этот раз всегда аккуратный Гитлевич забыл приказать сержанту, чтобы тот его разбудил. Всегда приказывал, а в этот раз забыл, чем сержант, естественно, и воспользовался.

В начале предполётных указаний командир и не заметил отсутствия в строю оперативного, но вот пришла очередь его доклада, а оперативного нет!

– Где оперативный? – удивился командир. Все молчат.

– Начальник КП! Где ваш оперативный?

Молчит и он. Командир начал звереть.

– Дежурного по КП в зал управления!