Я выбрался из индикаторной машины и присел на рифлёную лесенку. Небо расчистилось, но заметно похолодало, из низин густо наползал туман, подбиравшийся уже к посадочному высотомеру.

Вдруг у соседей-«глухонемых» что-то хлопнуло, с противным воем взлетела красная сигнальная ракета, за ней ещё одна. На вышках тут же вспыхнули прожекторы. Их льдисто холодные, синеватые лучи казались лезвиями фантастических мечей, пластающих туман. Лучи пошарили вдоль забора из колючей проволоки и вдруг выхватили из темноты наш ЗиЛ! Поникнув радиатором, он стоял, упёршись в забор части ядерно-технического обеспечения. На крюке у него была большая, деревянная катушка кабеля…

Я не знаю, как развивались события дальше. Возможно, контрики припомнили Антохину и сварку и старые, неизвестные мне грехи, а может, он был объявлен, так сказать, основателем движения ядерного терроризма, но с должности его мгновенно сняли, а вскоре перевели в самый дальний гарнизон, какой только смогли обнаружить на глобусе Советского Союза кадровики…

В фанерную стенку каптёрки постучали кулаком – это командир роты связи вызывал старшину.

– Товарищ майор, старший прапорщик Савченко по вашему приказанию…

– Сколько раз я тебе говорил, Савченко, – покривился ротный, – ты уже не в пехоте, брось, ты б ещё от двери строевым заебошил! Садись, разговор есть.

Старшина молча сел, держа фуражку на коленях.

– В общем, так, у тебя, старшина, образовалась проблема, – сообщил ротный и замолчал, ожидая, что старшина спросит, что это за проблема, но старшина промолчал. Ротный вздохнул и, не дождавшись вопроса, продолжил:

– Точнее, проблема не только у тебя, но и у меня тоже, вообще, у всех нас, но больше всех – у тебя. К нам в роту перевели одного бойчилу. Сволочь законченная, дисбат по нему рыдает в три ручья: неуставняк, пьянки, неподчинение – полный комплект. Но отчётность себе портить никому неохота, возиться с прокурорскими тоже, вот и сплавили его на нас. Служить ему ещё полгода. От меня и других офицеров особой помощи не жди: сам, знаешь, комиссия ГИМО, [40] исследовательские учения и всё такое, так что основная нагрузка на тебе. Главное, чтобы он нам перед проверкой не принёс предпосылку. Кстати, парень откуда-то с Кавказа. Возьми его в оборот, но каждый чих документируй, ибо личность известная. По-своему. В тяжёлых случаях – ко мне, сор из избы не выносить. Понял?

– Так точно.

– Тогда сейчас иди за ним, он на КПП сидит, отведёшь его в санчасть, столовую – как обычно. Вопросы?

– Товарищ майор, а специальность у него какая? В какую его группу?

– Да нет у него нахрен никакой специальности! Где койка свободная есть, туда и определяй. Кстати, в караул его не ставить! Всё, иди.

«Проблема» сидела в комнате для свиданий при КПП и лузгала семечки, сплёвывая шелуху в кулак. Увидев старшину, боец понял, что пришли за ним, и встал. Они быстро осмотрели друг друга, и друг другу не понравились. Старшина был высоким и сухощавым, почти худым. Очень смуглый, черноволосый, со сросшимися в линию густыми бровями и тонкими в линию губами. Савченко за глаза дразнили «Мумией», но связываться с ним боялись, так как вскоре после появления Савченко в батальоне самому весёлому и находчивому из числа прапорщиков пришлось прибегать к услугам стоматолога-протезиста.

Солдат был невысок ростом, сутулился и по дембельской моде ходил вразвалку, демонстративно шаркая сапогами по асфальту. Картину довершали ушитое до предела х/б и фуражка, чудом держащаяся на затылке.

День прошёл в обычной канцелярской суете, казарма, как обычно, пустовала – солдаты работали на аэродроме, а на вечерней поверке Савченко решил представить роте новичка. Поверку старшина всегда проводил сам, и до отбоя из казармы не уходил.

Нового солдата записали в список вечерней поверки последним.

– Рядовой Дадашев! – прочитал старшина.

Молчание. Савченко видел, что новый солдат стоит во второй шеренге, прислонившись к стене и засунув руки в карманы.

– Рядовой Дадашев! – повторил старшина, не повышая голоса.

– Ну, здесь я… – лениво донеслось из второй шеренги.

– Рядовой Дадашев, ко мне! – приказал старшина.

Помедлив секунду, Дадашев оттолкнул солдата, стоящего в первой шеренге, и вразвалку вышел из строя.

– Звали, тащ прапорщик? – спросил он.

Савченко, почти не замахиваясь, коротко и резко, сопровождая движение руки всем корпусом, ударил его в солнечное сплетение.

Не ожидавший удара солдат упал и поехал по паркету к первой шеренге строя роты.

Рота молчала.

– Ты что, с-сука?! – прохрипел Дадашев, одной рукой опираясь о пол, а другой вытирая слюну.

– Не прапорщик, а старший прапорщик, – спокойно пояснил Савченко, – не «ты», а «вы», и по прибытию положено докладывать. Встать!

– Да я тебя сейчас… – злобно процедил Дадашев и стал подниматься с пола, не отрывая глаз от лица старшины. Как только он встал на ноги, Савченко сделал обманное движение, и когда Дадашев заслонился от правой, ударил левой. Дадашев опять упал.