— Просто удивительно, милорд, что вы осмеливаетесь заговаривать со мной о браке таким ласковым и вкрадчивым тоном. Как будто бы мне неизвестно, что вы только что скандально развелись с женой и взяли себе другую.

С этими словами она повернулась и вышла, провожаемая их пристальными взглядами.

Пребывая в нерешительности относительно того, как им следует поступить, палаты лордов и общин принялись составлять петицию. Они настаивали на том, что королеве следует либо выйти замуж, либо назначить преемника, но когда Елизавета об этом услышала, она приказала явиться некоторым руководителям обеих палат. Она разнесла их в пух и прах.

— Вы и ваши приспешники утверждаете, что вы — англичане и привязаны к своей стране, которая, как вы считаете, развалится, если не будет назначен мой преемник. Нам стало известно, что епископы произносят свои длинные речи, разъясняя нам то, чего мы раньше не знали! — Она презрительно сверкнула глазами и произнесла с видом умудренного опытом человека: — Оказывается, что когда меня покинет последнее дыхание, я должна буду умереть! — Она засмеялась. — Тогда страна окажется в опасности, думают они. Я ясно вижу их цель. Они пытаются развязать против меня процесс. Разве я не родилась на этой земле? И разве мои предки не родились на этой земле? Разве это не мое королевство? Кого я притесняла? Кого я сделала богатым за счет другого? Какой беспорядок я навела в этой стране, чтобы меня обвинили в пренебрежении ею? Как я правила в течение своего царствования? Мне не следует тратить много слов, потому что мои поступки скажут это лучше всяких слов.

Она окинула их взглядом и продолжала:

— Петиция, которую вы составляете, как я понимаю, состоит из двух пунктов: мой брак и престолонаследие. Вы, благородные милорды, ставите мой брак первым пунктом — для демонстрации учтивых манер. Я сказала, что выйду замуж. Я надеюсь, что у меня будут дети, в противном случае я не стала бы выходить замуж. Я догадываюсь, что вы с такой же готовностью невзлюбите моего мужа, с какой вы сейчас толкаете меня на брак, и потом окажется, что вы вовсе этого не хотели. В общем, никогда еще такая тяжкая государственная измена не скрывалась под таким благовидным предлогом.

Да, вы болтаете о престолонаследии, милорды. Ни один из вас не был вторым человеком в этом государстве, как была я в царствование моей сестры. Боже, если бы она была жива! Когда ссорятся друзья, всплывает истина, сейчас в палате общин есть несколько джентльменов, которые во время царствования Марии пытались втянуть меня в заговор. Я никогда не поставлю своего преемника в такое положение, которое сама вынесла с трудом. Престолонаследие — тяжелейший вопрос, несущий огромные тяготы всей стране, хотя, милорды, вы по своей простоте воображаете, что это дело можно провернуть легко и красиво. Я бы нарекла ангелами тех, кто, будучи вторым человеком в этом государстве, не стремился бы стать первым и третий — вторым.

Что касается меня, то я не страшусь смерти, потому что все люди смертны, и, хотя я — женщина, у меня достаточно смелости, как было у моего отца. Я — помазанница Божья. И никто меня не заставит сделать что-нибудь силой. Я благодарю Бога за то, что он даровал мне такие качества, что если бы меня еще в пеленках изгнали из моего королевства, то я бы смогла жить в любом месте этого христианского мира.

В подобных ситуациях она была непобедима, что и говорить, — государыня. Те, кто присутствовал при ее речи, были за то, чтобы отменить петицию, но другие члены общин настаивали на ней.

Елизавета опрометчиво запретила им вообще обсуждать этот вопрос. Тогда палата общин заговорила о привилегиях. Теперь они требовали поставить на повестку дня уже три вопроса вместо двух: брак королевы, престолонаследие и привилегии палат.

Елизавета понимала, в каких случаях она заходила слишком далеко. Осторожный Сесил был у нее под рукой, чтобы давать советы, и она вновь признала его мудрость. Она умела быть милой, когда оказывалась в затруднительном положении. Королева заявила, что они вольны обсуждать эти вопросы. Таким образом она с честью вышла из затруднительной ситуации, но вопросы о ее браке и престолонаследии все еще оставались открытыми. Она дала слово выйти замуж, она сказала, что выйдет замуж за эрцгерцога, если ей смогут убедительно доказать, что он не подвержен порокам и не безобразен.

Окружавшие ее люди были раздражены. Нужно переломить ее слишком женское восприятие. Но всем было прекрасно известно, что она терпеть не могла рядом с собой уродливых людей. Всего лишь несколько дней назад от нее убрали прислуживавшего ей лакея, потому что он потерял передний зуб.

Ей напомнили, что эрцгерцог — лучшая для нее партия, которая имелась в наличии. Графа Сассекского отправили в Австрию в качестве эксперта и вскоре было получено сообщение, что к наружности претендента никак нельзя придраться и что даже его руки и ноги были очень изящной формы.

— Но остается, — сказала Елизавета, — вопрос религии.

Тогда ее советники разделились на две партии — одна под руководством герцога Норфолкского, другая — Лестера. Последние не соглашались с предложенным браком. Норфолк и его компания являлись его сторонниками.

Роберт высказывался против, чувствуя сопротивление королевы, которое ко всему означало возрождение его собственных надежд. Королева все еще относилась к нему прохладно, но он знал ее достаточно хорошо, чтобы понимать, что она не горела желанием выйти замуж за эрцгерцога и стремилась только рассорить своих советников.