А однажды в Хэтфилд приехал молодой человек и попросил у принцессы аудиенции, и когда ее приближенные спросили его имя, он ответил: «Лорд Роберт Дадли».

Услышав о его приезде, Елизавета потребовала, чтобы ей немедленно принесли зеркало.

— Попросите лорда немножко подождать, — сказала она своим служанкам. — Скажите ему, что меня ждут неотложные дела, прежде чем я смогу принять его.

Неотложные дела означали побыть наедине с Кэт, потому что только Кэт должна видеть охватившее ее возбуждение.

— Кэт! Мои изумруды! Как я выгляжу?

— Ваша светлость никогда еще не выглядели так прекрасно.

— Я не могу принять его в этом платье.

— Почему бы и нет? — хитро промолвила Кэт. — Он всего лишь лорд, с которого недавно сняли обвинение в государственной измене.

— Мне он не изменял, Кэт. Давай возьмем платье, отделанное зеленой нитью. Поскорее. Он такой нетерпеливый.

— Ему не терпится увидеть вас, миледи, как и вам его.

— Я не такая нетерпеливая, чтобы не подождать и не переменить платье.

— Будьте осторожны, миледи. Будьте осторожны. Вы еще не королева Англии, а этот мужчина ищет приключений.

— Я сама искательница приключений, Кэт, и для меня все мужчины — искатели приключений. Мой парик?

— Вы, ваша светлость красивы, но ни изумруды, ни платье, ни парик делают вас такой. Вы просто светитесь от радости. Будьте осторожны. Вспомните Томаса Сеймура.

— Я стала старше, Кэт. Я почти королева. А он не Томас. Скажите слугам, пусть приведут лорда.

Он вошел и упал перед нею на колени, не выпуская ее руки из своей и приковав свой горящий взор к ее лицу.

«Она еще не королева, — подумала Кэт, — но, вы уж поверьте, милорд, она ею непременно станет. О, моя любовь, будь осторожна. Он действительно очень красив, этот мужчина. Он чересчур обаятелен. Даже я поддаюсь этому обаянию».

— Очень мило с вашей стороны, что вы приехали навестить меня, милорд, — с бесстрастным достоинством произнесла Елизавета.

— Отлично! — В его звонком голосе звучала не знающая границ самоуверенность. — Ваша светлость столь великодушны, что позволили мне нанести вам визит.

Елизавета рассмеялась.

— Мне теперь многие наносят визиты, лорд Роберт. Но, что интересно, совсем недавно они и носа не показывали в Хэтфилд.

— Может, они держались подальше из-за страха подвергнуть опасности добрую и порядочную женщину?

— Или самих себя? — добавила она. — Но мне докладывали, что вы недавно вернулись из Франции, на земле которой вы сослужили нашей стране превосходную службу, так что не будем теперь упрекать вас в трусости, да?

— Но страх, который держал меня вдали от Хэтфилда, скорее другого плана — это боязнь того, что мой внезапный порыв может доставить неприятности человеку, чья безопасность значит намного более, чем моя собственная. Не могу ли я поговорить с вашей светлостью наедине?

— Конечно же, нет, милорд. Разве могу я, молодая незамужняя женщина, остаться наедине с мужчиной, который — простите, милорд, но до нас дошли некоторые слухи — имеет такую репутацию в обращении с женщинами, как вы? Кэт Эшли останется. Она моя преданная служанка и подруга.

Роберт забеспокоился. Кэт Эшли отнюдь не славилась своим благоразумием. Но королева находится на смертном одре, а Елизавета уже одной ногой стоит на троне, ему не следует обращать внимание на сплетницу Эшли. Кроме того, он твердо верил, что его судьба накрепко связана с судьбой принцессы. Ее провал будет его провалом, а ее триумф будет его триумфом. В судьбе любого человека с огромными амбициями наступает время, когда тот должен открыто встать на чью-либо сторону. Но если он останется наедине с Елизаветой, то какими средствами воспользуется? Как далеко сможет зайти? Знала ли она это? Боялась ли она, молодая женщина, проявлявшая стойкость и мужество в столкновениях с Гардинером, неотразимого обаяния Роберта Дадли?

Он произнес с неожиданной горечью:

— Кажется, мне на роду написано никогда не быть с вашей светлостью наедине.

Ей пришлась по душе подобная горечь. Она была для нее как бальзам на душу. Он сравнивал Кэт с тюремной преградой. Елизавета растаяла от удовольствия. Да, она должна держаться начеку, пока не привыкнет к этой сладкой отраве.

— Вы забываете, в каком я нахожусь положении, милорд Роберт — сказала она, пряча свои истинные чувства за показным равнодушием. — А теперь объясните, чем я обязана вашему визиту.