А еще через час голоса, смех и топот в комнате стоят несмолкаемым гулом. Синатру сменили Пиаф, «Модерн Токинг» и Верка Сердючка. Блестят глаза, бокалы и торшеры. Пляшут ноги, стулья и столы. Трещат двери, паркет и алкоголь в мозгах. Хохочут лица, зеркала и гробы за ширмой.

Кутерьма!..

В общей суете не замечаю, как возле меня вырастает Кира.

– Ну что? Как н-настроение, дорогая? Довольна?…

– Да, Кирушка, спасибо тебе за все.

– Угу… Ладно. Ты – молодец.

Кира замолкает, потом кладет руку мне на плечо, склоняется близко и шепчет:

– Да пошла ты…

– ?…

– Да – пошла ты.

Она замолкает, точно решаясь на что-то, и продолжает:

– Везет тебе все-таки. Ну почему тебе всегда везет?… И г-горбатиться бросила, и книги пишет, и… главное!.. – и мужика отхватила приличного. И богат, и красавец, и звезда. И личность, что н-немаловажно, интересная, да?… Не то что мой Роман, серость, а не жених, сплошная с-серость. Ну не везуха ли тебе, а?… Почему так все, скажи мне?… Почему одним все, а другим ничего?…

Я не знаю, что ответить. Знаю только одно: что бы сейчас ни сказала, все будет не так.

– Чего м-молчишь, Ланка?… Хотя и правильно, что молчишь, что тут сказать?… Что мое несчастье, этот Рома, надоел уже, з-зазывая замуж?… Что я по ночам думаю: почему ничего толкового в моей жизни нет?… Ничего и никого. А у т-тебя все это есть… Аж зло б-берет…

Но вот Роман усиливает зажигательное «Ха-ра-шо! Все будет ха-ра-шо! Все будет харашо-о-о, я это знаю, знаю!» и Кира больше на меня не смотрит. Наоборот, резко отскакивает, как от чумной, и пускается в пляс. К ней присоединяются Алла, Влад, и даже Y начинает активно подпрыгивать, направляясь в центр танцевального круга.

Вскоре Роман, как главный диджей вечера, ставит уже медленную мелодию и объявляет белый танец. Мы кружимся в парах; у меня кружится голова от вина и сказанного только что Кирой; пляшет перед глазами комната и отчего-то не к месту лезут воспоминания тысячелетней давности: я и Виктор в «Докере», где-то в глубине сидит все та же Кира, и все это спрятано за туманом сигаретного дыма и туманом в моей мечущейся голове. Именно в тот вечер я в последний раз прилично напилась.

– А теперь, дорогие друзья, попрошу минутку внимания!.. – кричит Роман и выключает музыку. – Настал черед второй части Марлезонского балета!..

Тишина мгновенно останавливает все пары.

Роман же подходит к комоду, роется где-то в его глубине, затем что-то прячет в карман. Заметно, что он немного побледнел, и даже выпитый коньяк не может это скрыть.

Кира смотрит на него вопросительно – наверное, этого в программе предусмотрено не было. Она закусывает губу и, чтобы занять чем-то руки, начинает нервно теребить свою застывшую шевелюру.

– Дорогая моя, – Роман вдруг оказывается посередине комнаты прямо возле Киры. Он стоит на одном колене, в руках у него открытая маленькая коробочка. В ней под светом торшеров и десятка свечей великолепными бликами играет кольцо.

У Киры кривится рот и дрожит подбородок.

У меня на глаза наворачиваются слезы.

Справа доносится всхлип Аллы.

– Дорогая моя, – повторяет Роман, стоя на колене. – Я много раз тебе говорил, что никогда не подозревал, что можно так близко впустить в себя посторонних, казалось бы, людей… Я же давно знаю, что мы с тобой семья… А ты знаешь?… Для меня ты – моя половина, а Егор – мой сын. Я… я… – Роман сбился и покраснел. Но все равно момент особенный. – Я хочу, чтобы так было всегда. Вы все-таки станете моей семьей?… Ты выйдешь за меня замуж?… – наконец очень смущенно добавляет он.

Кира смеется, потом рыдает и закрывает лицо руками. К ней из соседнего кабинета уже несется Егорка и кричит:

– Мамоцька!.. мама! Мацька, не пуачь, мам! Я тут – не пуачь, Егока тут!..

Он с ревом врезается в Киру, вскарабкивается по ней, и вот уже его голова поравнялась с головой Киры. Мелкие ручонки уцепились за ее шею.

– Ну не пуачь, мамоцька… Ты не должна пуакать, нет…

С колена поднимается слегка оторопевший Роман и закрывает Киру и Егора своими раскрытыми руками и спиной от наших взглядов. Они все втроем всхлипывают. Потом слышится легкое причмокивание, и вот уже Егор начинает поочередно чмокать щеки и лоб Киры и Романа и постукивать по головам обоих своими легкими детскими кулачками.

– …Да… В-выйду, – всхлипывая, наконец выдыхает Кира.

Растерявшись вначале, теперь все (кроме меня) обрушиваются на трио дружным хлопаньем. Я закрываю лицо руками.

Алла кричит:

– Поздравляю! Поздравляю, дорогие!

И бросается ко все еще не размыкающим объятия Романе, Кире и Егору.

За ней хочу бежать и я, только не к Кире с Романом, а на балкон – глотнуть свежего воздуха, но меня вдруг за руку хватает чья-то настойчивая рука. Я порывисто оборачиваюсь: Y. Он удерживает меня и притягивает к себе.