— Гд ты былъ? — спросила одна двица.

— Для саб ходилъ, — отвчалъ лакей.

Барышни чуть не умерли отъ стыда.

Дамы, двицы, господа, женатые и холостые, предоставляютъ чужимъ людямъ убирать свои комнаты со всмъ, что включается въ это понятіе, и не стыдятся.

«Старый хрнъ» продолжаетъ спрашивать:

Почему, когда въ комнату входитъ женщина или старикъ, всякій благовоспитанный человкъ не только проситъ ихъ садиться, но уступаетъ имъ мсто?

Почему прізжаго Ушакова или сербскаго офицера не отпускаютъ безъ чая или обда?

Почему считается неприличнымъ позволить боле старому человку или женщин подать шубу и т. д.?

И почему вс эти прекрасныя правила считаются обязательными къ другимъ, тогда какъ всякій день приходятъ люди, и мы не только не велимъ садиться и не оставляемъ обдать или ночевать и не оказываемъ имъ услугъ, но считаемъ это верхомъ неприличія?

Гд кончаются т люди, къ которымъ мы обязаны?

По какимъ признакамъ отличаются одни отъ другихъ?

И не скверны ли вс эти правила учтивости, если они не относятся ко всмъ людямъ? Не есть ли то, что мы называемъ учтивостью, обманъ, и скверный обманъ?

Спрашиваютъ:

Что ужасне: скотскійпадежъ для скотопромышленниковъ или творительныйдля гимназистовъ?

Просятъ отвтить на слдующіе вопросы:

Почему Устюша, Маша, Алена, Петръ и пр. должны печь, варить, мести, выносить, подавать... а господа сть, жрать, сорить, длать нечистоты и опять кушать?

Скоро ли наступитъ то время, что женщины будутъ равноправны съ мущинами?

Какая бы была разница, если бы Илья <и Головинъ> не бгалъ за лисицами и волками, а лисицы и волки бгали бы сами по себ, а Илья <и Головинъ> бгалъ бы по дорожк отъ флигеля до дома? Никакой, кром удобства и спокойствія лошадей.

Каких лет следует жениться и выходить замуж? 71

Такихъ лтъ, чтобы не успть влюбиться ни въ кого, прежде чмъ въ свою жену или мужа. 72

Вс люди похожи на фрукты, ягоды или овощи.

Левъ Николаевичъ — старый хрнъ.

Софья Андреевна — красная слива.

M-me Seuron — кукуруза.

Князь Урусовъ — свекла.

Татьяна Андреевна — стручковый перецъ.

Александръ Михайловичъ — турецкій бобъ.

Таня — желтая слива.

Сережа — недосплая антоновка.

Илюша — турецкій огурецъ.

Alcide — буравинка.

Ольга Дмитріевна — черная смородина.

Little 73 Маша — блая смородина.

Big 74 Маша — вишня.

Миша Иславинъ — черника.

Екатерина Николаевна — морошка.

Вра — кизилъ.

Лазаревъ — гнилая дыня.

Леля — корнишонъ.

Вотъ что: давно уже — какъ я запомню — лтъ 30, завелись люди, которые занимаются тмъ, чтобы сочинять, переводить и издавать книги для грамотнаго простонародья, — т. е. для тхъ людей, которые и по малограмотности и по тому обществу, въ которомъ они живутъ, и по бдности не могутъ выбирать книги, а читаютъ т, которыя попадаютъ имъ въ руки. Людей, такихъ издателей, — было довольно много и прежде — особенно развелось ихъ много посл воли, и съ каждымъ годомъ, по мр того, какъ увеличивалось число грамотныхъ, увеличивалось и число сочинителей, переводчиковъ и издателей, и теперь дошло до огромнаго количества. Сочинителей, составителей, издателей народныхъ книгъ теперь бездна, но какъ было и прежде, такъ и теперь еще не установилось правильное отношеніе между читателями изъ бднаго народа и сочинителями и издателями. Какъ прежде чувствовалось, что тутъ что-то не то, такъ и теперь, несмотря на то, что масса книгъ издается для народа, чувствуется, что если не вс эти книги, то большинство не то, что сочинители, составители и издатели не достигают того, чего хотятъ, и читатели изъ народа не получаютъ того, чего хотятъ.

Нельзя ли поправить это дло?

Прежде чмъ говорить о томъ, какъ, я думаю, можно попытаться поправить это дло, надо уяснить себ хорошенько и самое дло и въ чемъ оно состоитъ.

<Дло это, по моему, самое важное въ мір, которому только можетъ разумный человкъ посвятить свои силы. Дло — въ духовномъ общеніи людей. Дло въ распространеніи свта истины. Дло — въ единеніи людей около единой истины.

Дло это состоитъ изъ двухъ дятельностей: изъ желанія людей, знающихъ больше другихъ, сообщить свои знанія не знающимъ и изъ желанія незнающихъ узнать.>

Дло несомннно состоитъ въ томъ, что одни люди, знающіе, богатые и переполненные знаніемъ, желаютъ сообщить это свое знаніе другимъ — лишеннымъ его. <Съ другой стороны> и незнающіе ничего или очень мало люди сидятъ съ раскрытыми на всякое знаніе ртами и готовы проглотить все, что имъ дадутъ. Чего же казалось бы лучше? Люди просвщенные хотятъ подлиться съ другими, да еще такимъ добромъ, которое не уменьшается отъ того, что его раздаютъ другимъ. Казалось бы, только пожелай длиться просвщенные, и голодные будутъ довольны. А въ дл передачи знающимъ знаній выходитъ совсмъ не то. Сытые не знаютъ, что давать, пробуютъ то то, то другое, и голодные, несмотря на свой голодъ, отворачиваютъ носы отъ того, что имъ предлагаютъ. Отчего это такъ? Я вижу только три причины: одна, что сытые не накормить хотятъ голоднаго, а хотятъ настроить голоднаго извстнымъ, для сытыхъ выгоднымъ образомъ; другая, что сытые не хотятъ давать того, что точно ихъ питаетъ, а даютъ только ошурки, которые и собаки не дятъ; третья, что сытые совсмъ не такъ сыты, какъ они сами воображаютъ, а только надуты, и пища-то ихъ самихъ не хороша. 75