– Не делай из себя жертву – презрительно скривил губы Стефанос – Ты меня спрашивала, когда – нибудь о браке? Нет. В тот день, когда ты так безжалостно дала мне отпор, я хотел предложить тебе стать моей женой, Афина. Понимаешь, женой!

В каюте повисло напряженное молчание. Стефанос встал и, одевшись, повернулся к ней и замер. Ее плечи вздрагивали от рыданий, а по щекам текли слезы. Сейчас она выглядела такой невинной и беззащитной, сломленной и лишенной счастья, что у него сжалось сердце.

– Фина – Он присел возле нее на корточки и ласково погладил ее по мокрой щеке – Хватит плакать, yanika mou. Все прошло.

Она прижалась к его груди, утопая в безграничном горе. Собственными руками она оттолкнула свое счастье, когда оно было так близко. Схватилась за более безопасный вариант – за Дэвида, а он страдал не хуже ее. Сейчас Афина поняла, что исключительно ее страх и желание иметь семью вынудили совершить этот поступок. Она не дала ему шанса на любовь, безусловно доверившись опыту тети.

– Прости меня, Стефанос – всхлипнула Афина и отстранилась – Я хотела детей и мужа, семейный очаг. Я была такой наивной и полагала, что ты просто хочешь меня, но не любишь. А Дэвид…он казался очень надежным.

– И ты выбрала его – закончил за нее Стефанос, вытерев слезы на ее щеках.

Афина кивнула:

– Тогда я была уверена, что поступила правильно. Но с каждым моментом я понимала, что не могу без тебя.

– Когда я увидел тебя там, на пляже… У меня внутри все переворачивается, я теряю все опоры, на которых стоял последние годы, но эти дни были одними из самых счастливых в моей жизни. А в твоей, Афина?

– Стефанос, не спрашивай меня об этом.

– Я хочу знать! – почти крикнул он.

– Мы должны думать о счастье других людей, Стефанос.

– Да почему?!! – Его лицо вытянулось, и на мгновение ей показалось, что он взорвется, но, глубоко вздохнув, сказал:

– Хорошо. Но скажи, просто скажи мне, что я тебе безразличен. Ну же, Фина!

Он крепко сжимал ее предплечье.

– Нет! – Афина посмотрела ему прямо в глаза. Потемневшие нефриты, они манили, умоляли и угрожали одновременно – Зачем ты так? Стефанос, я не могу…

– Все ты можешь, а просто не хочешь – гневно воскликнул он, вскочив на ноги и повернувшись к ней спиной: - Выбирай: я или Дэвид.

Она снова узнала того Стефаноса: эгоистичный и жестокий, он не давал ей возможности определиться, а лишь настаивал и требовал. Встав, она подобрала одежду и надела, после чего грустно прошептала:

– Стефанос, мой выбор всегда был один. Жаль, что ты так и не понял этого.

С этими словами она повернулась и вышла из каюты, оставив мужчину в тяжелом состоянии. Ему, казалось, что его воскресили, а затем заново убили.

Он потерял женщину, которую любил…и любит.

Догадка не заставила себя долго ждать. Ему не было бы так больно, если он не любил ее, как прежде. Списывая все на трехлетнее воздержание и былую страсть, он пытался уйти от главного.

Стефанос любил только ее! Ее запах, ее волосы, ее тело и характер. Он жаждал обладать не только телом, но и душой.

***

Афина отложила расческу и посмотрела на себя в зеркало. Опухшие глаза, бледное и осунувшееся лицо. Она выглядела живым мертвецом.

При воспоминании о Стефаносе ее лицо покрывалось лихорадочным румянцем. Прошло пять дней, а след его поцелуев до сих пор горели на ее теле.

Женщина смущенно возвращалась в те минуты, когда его ласки доводили ее до сумасшествия. При воспоминании о том, что происходило между ними ночью, ее бросило в жар. И тут же в душе родилось какое-то досадное ощущение, словно свершилось что-то нехорошее, о чем со стыдом вспоминается потом. Впрочем, так оно и было в действительности, ведь прошлой ночью она, по сути, изменила мужу. А это ни по каким меркам нельзя назвать нормальным поступком, даже несмотря на то что довелось погрузиться в самый глубокий из водоворотов страсти с человеком, которого она любила.

Дэвид очень огорчится, узнав обо всем.

При воспоминании о муже Афина едва не расплакалась. Когда – нибудь этому доверчивому и веселому мужчине придется услышать жуткое признание об измене.

Неожиданно ее пронзила безумная идея. А к чему скрывать? Их брак давно потерял фундамент, и даже симпатия и ответственность, казалось, уже не держали их. Они жили вместе по привычке. Возможно, Дэвид ее любил, но постепенно замечая ее холодность, тоже начал остывать. Он почти перестал требовать соблюдение супружеского долга, хотя еще несколько лет назад под любым предлогом мечтал увести ее в спальню.