И вот…

Что это? Еще одна проверка на прочность? Жизнь? Судьба?

А у Стефаноса теперь есть дочь. Может, теперь он поймет, каково ей.…

Только почему же он опять так смотрит…

– Афина! – голос Стефаноса вернул ее в действительность – Смотри.

Она подняла голову к небу и почувствовала капли воды на лице. Густые тучи украшали темное небо. Гром раскатился так неожиданно, что Афина, вскрикнув, бросилась в объятия к Стефаносу, крепко прижавшись к нему.

– Все хорошо – тихо прошептал Стефанос – Я рядом, agape mou. Пошли в машину.

Афина высвободилась и последовала за ним, проклиная вспышку эмоций. Она не боялась грозы, но и не любила ее. Она наводила на нее грустные воспоминания о тех днях в детском доме.

Когда они сели в машину, Стефанос сказал:

– Сейчас поедем ко мне на яхту.

– Нет – запротестовала Афина – Домой. Отвези меня домой.

– Николас с Карой – не отставал Стефанос – А мы согреемся на яхте.

При слове «согреемся» Афина невольно поморщилась. Что же он имел в виду? Согреться чаем? Согреться горячей страстью?

– Я хочу домой – уперто произнесла Афина и заметила, как лукаво заблестели его глаза.

– Домой – значит домой, милая – хрипло засмеялся Стефанос.

Афина покраснела, понимая подтекст, и поспешно исправилась:

– Давай на яхту.

Стефанос довольно улыбнулся. Афина внутренне негодовала, как человек может быть столь распущенным и откровенным? Она прекрасно понимала, о чьем доме говорил Стефанос.

Глава Седьмая.

– Бренди? – за кажущейся шутливостью его тона слышалось напряжение.

– Ограничусь горячим чаем.

– Тебе нужно переодеться, ты совсем промокла. Я могу дать тебе рубашку и найти какие-нибудь спортивные штаны.

– Будет достаточно рубашки.

– Уверена?

– Да, уверена.

– Держи – он протянул ей светло-голубую рубашку.
– Ты можешь переодеться в ванной.

Афина молча кивнула и вышла.

В крохотном санузле, она сняла свою влажную блузку и надела его рубашку. Медленно провела пальцем по воротнику, пытаясь справиться с предательски набегавшим волнением. Его мужской запах, словно вселялся в нее, призывая к чему –то порочному.

Тряхнув головой, Афина закатала рукава и вернулась в каюту. Обнаженный по пояс, Стефанос, стоя к ней вполоборота, искал что-то в шкафу. Афина замерла. Капельки влаги, все еще блестевшие в его волосах, широкие плечи, маленький шрам, который она столько раз целовала…

Даже стоя на расстоянии полутора метров от него, она физически ощутила запах его кожи.

Наконец, он выбрал рубашку, продел руки в рукава и, медленно застегивая пуговицы, подошел к ней:

– Все в порядке?

– Да, – Афина сглотнула. – Все отлично.

– Это хорошо, – он мягко смотрел на нее, потом протянул руку и вытащил из-под воротника рубашки золотистую прядь ее волос.

Афина судорожно вздохнула:

– Нет, Стефанос. Не надо.

Он обвел ее фигуру взглядом. Его рубашка доходила ей почти до колен, облегая соблазнительную фигуру, и желания вспыхнуло в нем с новой силой.

– Афина – прохрипел он ее имя, нежно коснувшись подушечками пальцев ее щеки. Ее зеленые глаза вспыхнули, но она попыталась скрыть огонь, но у нее не получилось. Разум ее сдался желанию сердца, потому она решила, что или сегодня или больше никогда.

Она прижалась к его губам, а ее язык сплелся с его языком, и она начала погружаться в сладкий омут страсти. Она прижала к себе его голову. Он приподнял ее, сомкнув руки на талии, и его губы, такие нежные, начали осыпать поцелуями ее щеки, шею и замерли вдруг на пульсирующей голубой жилке.

Его губы были как пылающий огонь, и он обжигал ее сквозь тонкий хлопок рубашки. Афина застонала, крепче прижав к себе его голову, побуждая к дальнейшим действиям.

– Фина… - страстно проговорил Стефанос – Моя Фина!

– Твоя – застонала Афина, зарываясь в его волосы и с жаром начала ласкать губами его лицо – Твоя и только твоя.

Стефанос зарычал и, подняв ее на руки, бросил на кровать. На мгновение она вспомнила, что еще несколько дней назад именно на ней он насильно принудил ее заняться с ним любовью, но сейчас она жаждала его. Возможно, в их ту ночь на яхте ее желание было подавлено голосом разума, но не теперь.

– Скажи, что хочешь этого также сильно, как я, – прерывисто дыша, прошептал Стефанос, не сводя глаз с ее лица. Тревожная складка залегла между его бровями.