Она не могла, да и не хотела лгать ему.

– Я хочу тебя больше, чем могла себе это представить.

– Ты несравненна, и сейчас я могу думать только о твоей бархатной коже и о том моменте, когда услышу твои сладкие вздохи.

От его слов желание запульсировало у нее внутри. Стефанос и раньше умел пробуждать в ней страсть. Но сейчас это был не просто соблазн, а нечто большее.

Афина потянулась к его чувственным губам.

– Я хочу, чтобы ты думал только об этом.

Она легко провела языком по его нижней губе. Застонав, он схватил ее за волосы и порывисто привлек к себе. Мгновение, и он впился в ее губы, нетерпеливо проникая внутрь, распаляя ее желание.

Афина отвечала на его поцелуй. Когда она потянула его рубашку, расстегивая пуговицы, одна из них оторвалась и упала на пол. Расстегнув остальные, она буквально сорвала с него рубашку и положила руки ему на плечи.

– Эта ночь будет отличаться от той? – тихо прошептала она. Стефанос, смотря на нее безумно горящими глазами, превратившимися в два темно – синих омута, кивнул.

– Эта ночь будет самой прекрасной, Фина – поклялся Стефанос. Она улыбнулась и поцеловала его плечо. Он не остался в долгу и, освободив ее от платья, стал ласкать ее тело, заставляя обвить его шею руками и изогнуться навстречу. Его губы умело прокладывали дорожку от ее шеи до груди, а руки гладили стройные ноги и бедра.

И вот наступил долгожданный момент. Два горящих тела слились в огненном танце любви, отдаваясь друг другу полностью и безраздельно. Дождь перестал иди, давая любовникам возможность познать страсть, дикую и необузданную, без свидетелей.

Афина чмокнула Стефаноса в подбородок и уютно положила голову ему на грудь, находясь еще в сладкой неге и качаясь на волне наслаждения.

– Мне еще никогда не было так хорошо, Стефанос – честно призналась Афина. Он показал ей иную сторону страсти: нежная и ласковая со смесью жара и желания.

– Фина, ответь мне на один вопрос: ты меня любила? – спросил Стефанос, и в его голосе почувствовалась грусть.

Она удивлено посмотрела на него. Разве он не знал ответа? Разве она не доказывала ему насколько сильно любила его? И…любит.

***

– Конечно – подтвердила Афина, погладив его по щеке, улыбаясь от вида его расширившихся глаз – Я очень тебя любила, Стефанос. Наверное, потому мне было тяжело с тобой расставаться.

Стефанос не верил своим ушам. Наверное, его она тогда любила. Да что там "наверное", она его действительно любила, она была с ним по-настоящему счастлива. А с Дэвидом она не была счастлива, иначе не ответила с такой пылкостью на его ласки.

Но почему она бросила его?

Этот вопрос мучил его на протяжении долгого времени. Если она любила его, то не оставила и не ушла бы к другому. Она вовсе не была похожа на его мать, которая думала лишь о своей выгоде, выходя замуж за миллиардера. Афина принадлежала к другой группе людей, которые боятся верить своему счастью. Он знал трагедию ее жизни: о том, что она выросла в детском доме, о приемных родителях, но он и не думал, что она окажется способной любить, но не принимать любовь.

– А за Дэвида ты вышла замуж из – за большой любви ко мне? –вырвалось у него, и Стефанос увидел, как женщина плавно приподнялась и посмотрела на него. В ее глазах читались вина, ласка, нежность, боль и…

Стефанос покачал головой. Ему точно кажется, что она все еще любит его. Возможно, страсть не погасла, но любовь…

Ее золотые волосы рассыпались по плечам, а распухшие губы так манили его, но Стефанос сдержался, дабы услышать всю правду.

Она ждала этого вопроса также сильно, как боялась его. Ответа она не знала - он давно потерялся среди остальных мыслей в ее голове. Но она понимала, что сейчас ей предстоит открыться полностью перед ним.

– Стефанос, а ты мог дать мне семью? – Она заметила, как мужчина вздрогнул всем телом и продолжила: - Ведь ты ни разу не сказал мне, что любишь меня. Мне было с тобой хорошо. Очень. Но время шло, и я бы тебе надоела.

Ее голос сломался, а предательские слезы накипели, но взяв себя в руки, Афина собралась докончить начатое:

– Ты не можешь меня осуждать. Я бросила тебя, потому что знала, ты – вольная птица. Ты не можешь ужиться только с одной женщиной.

– Все сказала? – Ярость на его лице показала, что она немного переборщила. Но она выдала ему чистую правду.