– Мы все выпьем чаю, – сказал Геннадий, привычным жестом отбрасывая волосы назад.

– Может, вы хотите есть? – Влада чувствовала, как немеют кончики пальцев на руках.

– Спасибо, мы поужинали в кафе, – глядя на Баринского, ответила Женя.

– Да, Владочка, не беспокойся. Мы не голодны.

– Нина Степановна тоже ждет чаю. – Многозначительно глядя на мужа, произнесла Баринская.

– Прекрасно. Мы с Женей отнесем ей чашку. Познакомимся уже сегодня, правда, Женя?

Женя молча кивнула. От нее не укрылось замешательство жены Геннадия Ивановича. С первого взгляда ясно, что здесь ее не ждали. Женя и не надеялась на другой прием. И на что рассчитывал Баринский? Ей бы и в голову такое не пришло: привести человека в дом после нескольких часов знакомства. Какой наивный и доверчивый этот кажущийся таким уверенным в себе мужчина. Расчувствовавшись после ее полного откровений рассказа, он сразу же заявил, что не оставит ее на произвол судьбы. Он решил, что их встреча не случайна, что он, спасший ее однажды, теперь несет ответственность за ее будущее. Добрый, доверчивый Геннадий Иванович. Женя всматривалась в его красивое лицо, пытаясь понять, какие чувства она испытывает к мужчине, так бесцеремонно ворвавшемуся в ее жизнь, так безапелляционно вернувшего ее в эту жизнь.

Платова все еще окончательно не освободилась от мучительных мыслей о собственной никчемности и бесцельности своего существования. Она смотрела на Баринского, забавляясь его попыткой создать идеальную ситуацию. Он надеялся помочь ей, запутавшейся, отчаявшейся, и обрадовать жену, уставшую, раздраженную. Он верил, что его больная мать перестанет капризничать и изводить такое ангельское создание, как Женя. В обмен на услуги Платовой предоставляли жилье, заработок, показавшийся ей запредельным. К тому же в этой семье не было детей. Не то чтобы Женя годилась Баринским в дочери, но надежда на то, что Влада будет относиться к ней с материнской нежностью, у Геннадия была.

– Не знаю почему, но я не могу отпустить тебя вот так… Мир не так добр, как нам описывают его в детстве, – вспоминала Женя слова Баринского. – Остаться с ним один на один – эта задача для тебя пока чересчур трудна. Ты пойдешь со мной.

Для полноты картины Жене пришлось на словах похоронить бабушку – единственного человека, который беззаветно любил ее и наверняка страдал и мучился от неизвестности. Гибель родителей, смерть бабушки, неприятие сверстниками, нежелание жить – все это показалась Геннадию Ивановичу слишком трагичным, чтобы быть правдой. Но в глазах девчонки блестели слезы, ее нервные пальцы то и дело сжимались в кулачки, а голос то и дело срывался от волнения. Ей нельзя было не верить. Баринского окатила волна жалости, желания стать для этой запутавшейся девчонки добрым волшебником.

– Ты пойдешь со мной! – еще раз твердо произнес Геннадий Иванович, поднимаясь с лавки. Он только теперь почувствовал, как онемела нога от неудобной позы. Но все это были такие мелочи в сравнении с той трагедией, о которой он узнал, которую сумел предотвратить.

– Не пойду. Что вы придумали? – Женя вскочила, прижимая к груди свою сумку.

– Ты меня не так поняла, – улыбнулся Баринский. Он сориентировался на ходу. – Я помогу тебе, а ты поможешь мне. На таких условиях согласна?

– Что вы имеете в виду?

– У тебя будет крыша над головой, еда, приличная зарплата, а ты будешь выполнять работу сиделки. У меня парализованная мать. Нам с женой не удается совмещать работу и уход за ней. Ты не согласишься помочь нам?

Стать сиделкой для прикованной к постели старушки не входило в ее планы. С другой стороны, она ничего не теряла. Оставшись в живых, она могла рассчитывать только на бесславное возвращение домой. Что ее там ждет: вопросы Аглаи, упреки бабушки, насмешки Селезнева и вонючий коровник, в котором она пропитается запахами навоза и гнилого сена.

Женя недолго раздумывала. Баринский деликатно молчал, скрестив руки на груди. Он смотрел на потемневшую поверхность реки, на небольшой прогулочный катер с шумной молодежной компанией, веселившейся от души. Геннадий грустно улыбнулся. Ему было уже тридцать шесть. Возраст, от которого он ждал чудес, небывалых свершений, прорывов. Но пока ничего такого на горизонте видно не было. Разве что он спас заблудшую овцу. Если не врет, что не беременна, значит, есть вариант, что она в благодарность поможет ему.

– Хорошо, я поеду с вами, – выдохнула Платова. – Только жена ваша не обрадуется.

– Почему?

– Потому, – многозначительно произнесла Женя, поправляя платье. – Как жену зовут? Я забыла.

– Влада… Влада Сергеевна.

– Влада Сергеевна. Я запомнила. Знаете, Геннадий Иванович, уже поздно и прохладно. Не знаю как вы, а я замерзла и есть хочу. Еще минуту назад о еде и думать не могла, а теперь…

– Поедим в кафе на набережной, – предложил Геннадий Иванович. Он вдруг понял, что Влада на самом деле может придумать невесть что, но отступать было некуда. Баринский решил немного повременить с возвращением домой. Нужно было обсудить кое-какие детали с Женей и объяснить ей, чего не следует делать, чтобы Влада Сергеевна осталась довольна и не сердилась.

Ужин затянулся, потому что оба вдруг оказались чересчур болтливы. Они не хотели признаваться друг другу в том, что произошедшее может повлиять на их дальнейшую судьбу.

– Не нужно вам было меня спасать, – уже в конце ужина тихо сказала Женя. Она несмело подняла глаза на Баринского. – Я родилась или слишком рано или слишком поздно, но не в свое время, это точно. Поэтому места мне здесь нет.

– Чушь несешь! – Геннадий Иванович едва сдержался, чтобы не стукнуть кулаком по столу. – Хватит демагогии. Ужин закончен, поехали.