– Нет, ты подумай, отец, у лимона – птенец! – сказала Голубка-мать.

– Лети же его искать! – вскричал молодой Голубок.

– Что ты, сынок…- Отец продолжать не мог, сын Голубок не дал:

– Ах. если б его ты видал! Он – в цвет лимона, почти зеленый. красивый, холеный, а клюв у него большой, кто ж он такой?

– Да это же попугай!

– Ох, не пугай! Он мог меня заклевать!

– Зато будешь знать: лимон не заменит яйца. Лучше бы слушал отца!

Сердцевина плода

Донья Перика и дон Перикон взяли лимон вместо яйца и высидели птенца. Птенец Перикито – совсем удалец, собой молодец, клювик острый, как пика, когти -в донью Перику, словом – красив. Правда, немного ленив, скачет, клюет, песни поет, но очень мало летает. Зато поет-распевает:

– Я – попугай, ай-я-я-яй, камни ищу, когти точу, живи – не хочу!

– Беда! – птички сказали, и точно – угадали. Накликали беду. «Да я от вас уйду!» – грозился Перикито, а мать и отец, сердиты, летать его учили. Вот, крылышки раскрыли, взлетели, запорхали и огонь увидали.

– Скорей, Перикито, скорей! Пожар разгонит зверей. Смотри, загорелся лес, а там – и совсем исчез. Летим, зелень пылает! – И вся семья поспешает, крыльями машет, в воздухе чуть не пляшет; но сколько они ни махали, огню не помешали, сколько они ни спешили, пожар не потушили, он все спалил, пережег, угомониться не мог.

– Ах, я очень боюсь!

– А я вот – совсем не трус! – возразил Перикито-птенец, истинный молодец.

Словом, огонь обогнали, горку вдали увидали, туда прилетели, сели, едва успели, и дон Перикон (ах, как измучен он!) поцеловал жену, только ее одну, в самое крылышко, в зеленое перышко.

Чудом спаслись, уцелели. Месяц на горке сидели, не пили, не спали, не ели, зато пожар переждали. Что ж они увидали? Деревья сгорели, не уцелели, осталось только одно, странным было оно, высокое, большое, красивое такое, а на ветках – плоды, пригодные для еды.

Перика глазки закрыла, очень худо ей было, а муж ее Перикон, учен, мозговит, умен, возьми и скажи птенцу:

– Поверь отцу, в этих самых плодах (я их едал в садах) сокрыто ученье. Но поимей терпенье – пока ты мал, несмышлен, в жизни неискушен, есть их нельзя никак, если ты не дурак.

– Ох, папочка попугай, не пугай меня, не ругай, хочу я плоды поклевать, ученье узнать!

– Нет, – отвечал отец. – Нет, и делу конец. Скажу тебе лишь одно, что знать не запрещено: в мудрости той повинно сердечко их, сердцевина.

– Поклюю и узнаю ученье!

– Ах, где же твое терпенье, смиренье, послушанье? Без них не бывает знанья.

– Станешь позеленей, станешь меня сильней – клюй, а пока нельзя. Так-то, друзья!

Птенец не унимался, бился, просил, метался, к дереву подлетал, ветки его клевал, и вот один плод упал, на землю свалился, по траве покатился. Донья Перикита, уже не очень сердита, от страха едва жива, взъерошилась, как сова.

Отец птенца побранил:

– Нет, что за пыл! Сиди и не летай, судьбу не искушай. Но плакал, молил птенец:

– Ах, отец мой, отец! Вечно мне все мешают, ничего не разрешают, дай же мне плод поклевать, это ученье узнать, не будь ты таким плохим!

– Вот вырастешь, станешь большим…- начал снова отец.

Но непокорный птенец полетел не в густую листву, а просто в траву, куда плод успел свалиться зеленый, словно птица, словно другой попугай.

– Больше меня не ругай!

Перика что-то смекнула, быстро вспорхнула, птенца обогнала (она ведь лучше летала), к плоду прилетела, села, что-то запела, крыльями плод закрыла. Трудно ей было! Сидит себе и сидит, притворилась, что спит.

Тут прилетел и птенец.

– Ты в точности как мой отец! Зеленый, как попугай. Но уж ты меня не ругай, я тебя буду клевать, чтобы ученье узнать.

– Пожалуйста, можешь клевать! (Это сказала мать.) Перепугался птенец, словно снова бранится отец. Испугался и кричит:

– Он что, сам говорит? Ох, я не могу! Ох, улечу, убегу! Где же твое ученье? Скажи, не хватает терпенья!

– Оно в сердцевине, в сердечке, внутри, будто пламя в печке.

– Помни, что я пытливый!

– Зато нетерпеливый.

– Сейчас тебя заклюю, шкурку твою пробью! Говори, а не ругай!

– Что за мерзостный попугай!

– Я попугай и есть, это большая честь, а ты – просто растенье. Нет, где тут взять терпенье!

– Я еще тебе и друг.