Ведьмак вздрогнул от последней фразы, всего месяц прошел с того дня, когда его мать умерла, и, конечно, он ещё не может смириться с этой потерей.

— Подумай, Вол. Озус уже однажды продал Стасию Жаклин, — Мариетта вновь стала смотреть на Марка, который сидел на табуретки и грелся возле огня. Его профиль действительно в свете огня казался невероятно красив.

— Жаклин. Княгиня вампиров, что ли? — впервые подал голос Артём.

— Да, — тихо ответил Воланд. — Чуть меньше года назад Озус продал Жаклин мою сестру, когда я отсутствовал в Осло. Дамьен вернул её обратно...

— Но небескорыстно, так ведь? — от голоса Тины веяло холодом. Она знала, кем был её друг и как он мог указывать услуги и по какому лимиту. По платному.

— А вы что, думали, я из лучших побуждений отправился с вами сюда? — Воланд не уступал Кристине.

В комнате повисла гробовая тишина. Даже кот, от которого веяло холодком, замолк, наблюдая за развернутой сценкой.

Тихий звук девчачьего голоса прервал неудобство:

— Марика, там плачет у себя, не может нос обратно нормальным сделать. Как по мне ей так лучше. Хотя бы внимание от её огромного лба отвлекает, — голос доносился откуда-то с колен Артёма.

Парень ошарашено опустил голову и встретился с серыми глазами кошки. Она была толстая и рыжеватая, а в некоторых местах раненая, так как будто участвовала в драке.

— Приветик, — в глазах кошки играли бесенята, когда она смотрела на Артёма.

— Эти ведьмины коты, — прошептал парень, беря кошку за шкирку и спуская на пол.

— Война! — впервые за всё пребывания охотников в доме ведьм на лице Мариетты заиграла краска радости.

— Война? — хихикнув, спросила Мира, поглядев на подоконник, где всё так же лежал кот по имени Война и вальяжно махал своим хвостом. — А где же Мор и Голод?

— Голод, сейчас где-нибудь с Марикой. Утешает, анорексик, несчастный, — промяукал Война, наклонившись к Мире.

Не успела Мира поглумиться над именами котов данных в честь Всадников Апокалипсиса, как на кухню по ступенькам недовольно ворча, вошла старуха, облаченная в тёмную мантию с посохом в виде полумесяца, за руку она волокла за собой Марику всё с таким же зеленым носом. По пятам за ними виляя шел, серый полосатый кот. Мор, решила для себя Тина.

— Какого демона, вы над бедной девочкой глумитесь?! — взревела старуха, но, заметив охотников, замолкла.

Обведя их долгим изучающим взглядом, она улыбнулась, но остановившись на Кристине, чуть поникла. Её холодные карие глаза долго не отводили взора от Ивашковой:

— Ворон, — изрекла она. — Совет — это всегда исповедь отчаявшихся. От тебя так веет этим проклятьем!

Не успела Тина ничего ответить на эту непонятную, но такую знакомую фразу, как Маша подорвалась со стула и, всплеснув руками, закричала:

— Откуда вы это знаете?! — уже около года Маше не дает покоя эта фраза, невзначай брошенная тетей Кристины на Званом ужине при Дворце.

Старуха, удивленно округлив глаза, сначала посмотрела на Машу, а потом вновь на Тину:

— Расскажи ей.

— Что я ей должна рассказать? — удивилась девушка.

Старуха долго всматривалась в лицо Кристины, что-то поняв для себя, она шагнула и присела за стол.

— Совет — это всегда исповедь отчаявшихся. Так на самом деле звучит семейное кредо династии Ивашковых.

— Но я думала наше кредо: Торопись не спеша, — пробормотала Тина.

Старуха, отмахнувшись от неё, сказала:

— Сейчас — да, но раньше было иным, до проклятья, наложенного на вашу династию.

— Проклятья? — Мира подалась вперед, даже она, вездесущая и всезнающая, не понимала о чём говорит старуха.

— Старуха Ибсен, покровительница всего рода нечисти, наложила на династию Ивашковых проклятье много-много веков назад. Когда между вашими семьями, — она обвела всех охотников жилистым наморщенным пальцем, — был раздор, то начались проливаться реки крови и рушиться крепкие семейные узы. Брат убивал брата, дочь отца, мать сын. Власть вдарила им в голову, за корону ваши предки готовы были убивать родных. Но Ибсен от сокрушения династий спасла только одну династию. Это были те времена, когда твоя династия, ворон, носила кредо: совет — это всегда исповедь отчаявшихся. Эта фраза обозначает крайнюю жестокость, на языке детей Лилит. Когда семейные узы не имеют никакого уважения и значения.

— И что сделала Ибсен с моей династией? — дрожащим, но заинтересованным голосом спросила Тина.

— Прокляла, — улыбнулась старуха.

— Как именно?

— Если охотник убьет кого-то из своей семьи, в котором течет та же кровь, что и в его жилах, то он сам падет, вместе с этим человеком. Всади нож в спину отцу и сама вместе с ним истечешь лужей кровь. С тех пор, как жестокость забылась в вашей семье, вы стали носить другое кредо.

— Но почему это проклятье она наложила только на династию Ивашковых? — спросила Мира.