Но Виктор был твердо уверен, что обои – это «прошлый век», в помещении можно ходить в уличной обуви, не считая, правда, зимней и мокрой, после дождя. Словно в обычном фильме о семейных ценностях, его квартира (да и жизнь тоже) была полна стереотипами и шаблонами, ее можно было использовать как съемочную площадку. В комнатах – минимум мебели, а вот кухня, наоборот, пестрила всяческими соковыжималками для цитрусовых, обычными, которые работают по принципу центрифуги; тостер, холодильник с отсеком для выдачи льда и прочий почти бесполезный хлам.

Страшно вообразить, что происходило с желудком этого миловидного человека, но питался он по утрам хлопьями, арахисовой пастой, бутербродами… ах да, сэндвичами с листом салата и тонким слоем тунца из консервов. На обед – что попало, хотя бургеры всегда заняли место в его сердце, желудке и сосудах…

А еще он был очень высоким, почти под два метра ростом, и чертовски худым.

Пока я рассказывал Вам про Виктора, наша компания уже далеко успела зайти в своих грандиозных планах. На часах – почти два часа ночи, вокруг – небольшой бар в одном помещении, большую часть которого занимает большая барная стойка, полукругом, а остальное пространство отдано сцене. Не знаю, куда размещались посетители, вот только это никак не мешало им все наступать и наступать. Нашей компании повезло – мы разместились почти в VIP-зоне над стойкой, маленький балкон, откуда видно все пространство бара.

На сцене доигрывали молодые джазисты – парень в узких и подстреленных брюках рвал саксофон, будто старался подкинуть его вверх, не отпуская руками и губами, парень на контрабасе был пьян, его лицо выражало веселье и радость в алом цвете, а барабанщик, похоже, немного заскучал – с серьезным лицом он осматривал толпу вокруг, предоставляя возможность рукам заниматься своим делом без его участия.

Я не был фанатом джазовой музыки, больше увлекался чем-то потяжелее, но в сложившемся окружении она была как нельзя более уместной – в моих руках Аня и Карина потягивали коктейли, Света и Наташа болтали где-то рядом, под надзором Виктора, а Кирилл… Кажется, он ушел уже давно.

Веселье было сумбурным, клокочущим, оно, под воздействием алкоголя, то вскипало, хоть разговором, а хоть и различными телодвижениями, напоминавшими танец, то превращалось в густой кисель, сквозь который едва пробивались мысли о скуке и желание покинуть заведение.

Я понятия не имел, о чем разговаривал, темы сменяли друг друга так быстро и так нелогично, что сторонний наблюдатель, не сомневаясь, решил бы: «Да, эти ребята уже готовы». Но мы были на одной волне, ловили отдельные слова, улыбки и взгляды, которые смешивались, имена путали друг друга, несколько раз я был Алексеем, потом Виталием, но, в устах Ани, я всегда возвращался в знакомого и домашнего «Андрея».

Ее лицо стало жарким, губы страстными, а блеск залил глаза, что не отпускали меня из виду, это мгновенно выдало хорошую порцию «Маргариты» и «Пина-Колады». Мне не было неуютно в ее компании, никакого смущения от воспоминаний о ее женихе, тем более, не возникало. Я хотел прижаться к ней, еще теснее, чем сейчас, взять в ладонь аккуратную талию, потом опускать все ниже и ниже.

– Эй, ребята! Идем дальше! Моя сестра живет неподалеку, она уже ждет нас, – Витя… Витя, блин… Он выбрал лучший момент, чтобы прервать волшебство, но, я почувствовал состояние Ани – она не хотела, чтобы кто-то видел совсем уж откровенные приставания, то ли мои, то ли ее. Судя по всему, подобный флирт она позволяла себе и ранее.

Не противясь движению толпы, я позволил выкатить себя на улицу. Голова кружилась, белая ночь следовала за ней, смешивалась с одинаково серыми в неровном свете стенами домов. Мы все направлялись к сестре Виктора.

После временного провала я ощутил под собой каменный холод ступени. Глаза открылись без труда, я даже чувствовал себя слегка выспавшимся, испугался, что проспал на улице до утра. Но нет – вместо ступеньки мою задницу охлаждал дорожный поребрик, а наша слегка уставшая компания столпилась вокруг подъезда четырехэтажного дореволюционного здания. В четыре часа ночи, когда намек на восход солнца уже проявлялся где-то за пределами города и небольшое количества утреннего света создавало длинную тень, этот дом походил на башню, на рыцарский сторожевой блокпост, настолько черным он был с теневой стороны.

Виктору везло, что в квартире, в которую он звонил уже минут двадцать, никого небыло, иначе пришлось бы немного размять кулаки, а состояние нашей группы почему-то не давало надежды на благоприятный исход.

Аня первой проявила благоразумие и сказала этому дылде, что он ошибся подъездом. Пять минут пьяного гомона – и мы сдвинулись на пятнадцать метров правее, с таким же требованием к домофону, что и раньше. Дверь открыли сразу же, после двух сигналов. С громким смехом, больше похожим на лай, особенно в акустике подъезда, мы все ломанулись внутрь.

Я чувствовал себя посвежевшим, но настроение слегка потемнело, я надеялся исправить это с помощью Ани.

Мы взлетели на третий этаж и вбежали в квартиру.

Хозяйка приветствовала нас в плотной непрозрачной ночной рубашке и пушистых шлепанцах. Вход в квартиру был узким, поэтому пришлось подождать, прежде чем дойдет очередь на вход, прямо как в метро. Но когда я вошел внутрь, то сразу был ослеплен ярким светом лампы, которая никому не мешала прямо над входом, пока кто-то не задел включатель своей жопой.