Шрифт:
Тогда служивые и смекнули, что это «сизокрылый вестник» Орлова. А умер он оттого, что не смог выполнить поручение хозяина — доставить записку от княжны.
Мадонна с голубем
В тот год Алексей Орлов вышел в отставку и отправился в свое имение, где окунулся в хозяйственные заботы: занимался коневодством, голубеводством, своими садами и огородами. После смерти Екатерины II он жил за границей, но умирать вернулся в Россию уже при Александре I.
В конце восьмидесятых годов XX века, в Риме, мне довелось услышать еще одну легенду, связанную с Алексеем Орловым, княжной Таракановой и «сизокрылым вестником».
Опальный флотоводец якобы приезжал инкогнито в Ливорно, откуда много лет назад похитил княжну. С собой он привез странный памятник, изготовленный из дерева. Это было изваяние молодой женщины, державшей в руках голубя. Статуя была сделана так, что не тонула в воде, а стояла как поплавок.
Немногие свидетели, жители Ливорно, помогли Орлову пустить «мадонну с голубем» в море. Куда она потом уплыла, затонула ли или ее прибило волной к дальним берегам, — неизвестно.
Правда, один всезнающий синьор из Рима шепнул мне, что «плавающая мадонна с голубем» хранится в какой-то нью-йоркской частной коллекции очень состоятельного американца.
Клюка из пунцового анчара
Надпись в старой книге
«…Стук-стук…
Вдруг омертвела, угасла полная луна.
И с колокольни бесшумно соскользнула сова-сипуха.
Взмахнула она крылами — и оборвалась чья-то жизнь…
Стук-стук…
Идет сама собой клюка по ночному городу.
Подпрыгивает она в невидимых руках.
Стук-стук…
По перилам и решеткам мостов.
Стук-стук по заборам и стенам уснувших домов.
И отзываются зловещим звуком деревья, загубленные человеком, — от малой досточки в заборах до могучих бревен в домах. Отзываются едва слышно, а бед после этого происходит немало. Где ударила клюка по дереву — там не спать человеку — мучиться от кошмаров и видений до самого последнего, вечного смыкания глаз…
Ибо та клюка — не простая, а из пунцового анчара сделана…
Где тот странник, что уйдет с этой анчарной клюкой в дальние земли, прочь из нашего города?»
Что это? Заклинание? Сказка? Легенда? Непонятный отрывок из неизвестного текста. Но почему запись сделана между строк в повести Всеволода Гаршина «Красный цветок»?
Нервный, стремительный почерк. Выцветшие чернила… Да вот еще на другой странице повести не менее странная приписка: «Они искали цветок пунцового анчара — и герой повести, и сам автор…»
Разговор с букинистом
В недоумении я посмотрел на букиниста. Он уловил взгляд и подошел ко мне.
Улыбчивый старичок покосился на открытую страницу книги и торопливо заговорил:
— Уже понял, о чем хотите спросить. Сам ломал голову над этой загадочной записью. Судя по всему, она сделана либо в самом конце XIX, либо в начале XX века. Подписи, как видите, нет, следовательно, автор неизвестен.
— Но о каком пунцовом анчаре идет речь? Разве такой существует? — спросил я.
Букинист рассмеялся:
— Помните, у Пушкина?
«В пустыне чахлой и скупой, На почве, зноем раскаленный, Анчар, как грозный часовой, Стоит один во всей вселенной. Природа жаждущих степей Его в день гнева породила И зелень мертвую ветвей И корни ядом напоила…»— Но при чем здесь Пушкин? — перебил я букиниста. — Ведь поэт ничего не говорил о каком-то пунцовом анчаре. К тому же Александр Сергеевич сильно преувеличивал ядовитые, пагубные возможности этого дерева:
«К нему и птица не летит, И тигр нейдет — лишь вихорь черный На древо смерти набежит И мчится прочь, уже тлетворный…»— Не может анчар убивать на расстоянии. И даже если человек прикоснется к этому дереву — ничего не случится. Правда, млечный сок анчара вызывает сильные нарывы на коже.
— А разве его ядовитым соком не смазывали стрелы? — с усмешкой спросил букинист. — Ведь в нем находится глюкозид антиарин, а это, замечу вам, сильнейшее отравляющее средство.
— Смазывали… — подтвердил я. — Но только в млечный сок анчара добавляли еще одно вещество из каких-то ягод. Вот тогда яд становился действительно смертельно опасным.
Мой собеседник кивнул в ответ и уже без улыбки заметил:
— А мне думается, великий поэт прекрасно знал, каковы свойства у анчара. Существует предание, что когда после выхода стихотворения в свет кто-то из друзей заметил ошибку, Пушкин рассмеялся: «Знаю, знаю, что анчар не убивает ядом человека. В эти строки я вложил другой смысл…»
— Какой?
Букинист пожал плечами и снова улыбнулся:
— Сие мне не ведомо. Пусть пушкиноведы ломают над этим голову. А я лишь наслаждаюсь божественными и порой таинственными строками великого поэта. Что же касается клюки из пунцового анчара, то я слышал, как давным-давно петербургские старухи пугали расшалившихся детей: «Вот придет сама-собой клюка из ядовитого дерева…» Очевидно, они имели в виду клюку пунцового анчара…
Разные мнения о легендарном дереве