Это должно было прекратиться. Немедленно.

Я подняла пистолет вверх, к небу, и надавила на курок. Мои барабанные перепонки содрогнулись от грохота. Металл отскочил, отдача сильно ударила мою ладонь и волна прошла в руку. Я вскрикнула, и пистолет выпал из моей онемевшей ладони на землю. Мой разум непонятно, но мирно затих.

Чейз вскочил, его плечи тяжело вздымались. Спокойствие переговоров испарилось с его лица, обнажив бурлящую ярость. Его глаза дико метались в поисках источника выстрела и остановились на мне.

Женщина помогла встать своему мужу. Его рот и нос превратились в месиво крови и грязи. Не произнося больше ни слова, пара убежала в лес.

Я глядела им вслед и внезапно почувствовала себя не в своей тарелке, как молот без гвоздя. Что мне теперь делать? Все произошло так быстро и окончилось так внезапно.

Когда я обернулась, Чейз шел в моем направлении. Его походка сообщила мне о его ярости еще до того, как он открыл рот.

Я не могла ясно соображать. Мои уши звенели от выстрела, а мысли разлетались от еще горящих во мне остатков гнева. Мой взгляд застилали слезы. Страх, который на минуту отступил, вернулся в полной силе, и в этом суматошном состоянии я побежала навстречу Чейзу и бросилась в его объятия.

Сначала он, казалось, удивился, но скоро обнял меня в ответ.

– Все в порядке, - успокаивал он.
– Никто не ранен. Ты в порядке.

Его слова стрелой пронзили мой разум, и в первый раз с того времени, как он забрал меня из школы реформации я поняла истину: я никогда не буду в счастлива, если не счастлив он. Боль, кошмары, борьба - все это отошло на второй план. Он был частью меня.

– Никогда больше так не делай!
– сказала я ему.

– То же самое относится и к тебе, - ответил он. Я чувствовала его теплое дыхание на своей щеке.

– Пообещай мне!
– потребовала я.

– Я... Я обещаю.

– Я не могу потерять тебя.

В тот миг меня не волновало, попадем ли мы в Южную Каролину. Я говорила о том, что он был нужен мне. Так, как когда-то раньше. Так, как это могло быть снова, если он не выпустит меня из своих объятий. Не знаю, что заставило меня сказать это, но в ту минуту я ни о чем не сожалела.

Он поколебался, затем еще сильнее прижал меня к себе, так что я едва могла дышать. Мои ступни больше не касались земли. Я чувствовала, как его ладони сжимали мою куртку.

– Знаю.

Мое сердце замедлилось, но билось сильнее, чем когда-либо раньше. Он и в самом деле знал. Он вспомнил, как было, когда мы были вместе. Я поняла это по тому, как он позволил себе снова стать самим собой, как бросился в то сияние, которое соединяло нас, когда перестал думать. И вот наконец мой Чейз вернулся.

Кто-то прокашлялся.

Мы отпрянули друг от друга, как одноименные стороны магнитов, и то ощущение, что казалось нам таким незыблемым, разлетелось вдребезги. Забыв, что здесь присутствовал кто-то еще, мы с удивлением глядели теперь на фермера. Бейсбольная бита была зажата под его ампутированной рукой, а ладонь другой руки лежала на голове сына. Мальчик глупо улыбался. Мое лицо обдало жаром, хоть уже похолодало.

– Прошу прощения, что отвлекаю. Меня зовут Патрик Лофтон. А это мой сын Ронни.

* * *

Двадцать минут спустя мы шли за Патриком и Ронни к фермерскому дому. К неудовольствию хозяина нам пришлось оставить мертвую корову в поле до утра, чтобы фермер мог похоронить ее надлежащим образом. Пустить ее на мясо они не могли: не было достаточно большой холодной комнаты для складирования, а скупщик должен был приехать только через неделю. При упоминании о скотобойне я содрогнулась: это напомнило мне о трупе собаки в фургончике той женщины.

Патрик настоял, чтобы мы остановились у него, а его жена отблагодарила нас трапезой. Когда мы сказали фермеру, что спешим, что в Льюисбурге нас ждет семья, он предложил подвести нас и мы согласились. Незнакомые арендаторы фермы не могли быть опаснее отчаянных, голодающих людей леса.

К тому же, не поешь мы чего-нибудь в ближайшее время, мы бы мало отличались от тех бродяг.

Чейз назвал нас Джейкобом и Элизабет, и Патрик, похоже, принял эти псевдонимы, хоть и слышал наши настоящие имена. Вымышленные мне не понравились: я совсем не была похожа на Элизабет. Я знала Бет, и та была на пять дюймов (13 см) выше меня и имела ярко-рыжие волосы. Ну, хотя бы не Элис.

Затем Чейз выдумал безупречную историю о том, как нам пришлось переехать в Ричмонд после бомбежки Чикаго, на что Патрик ответил, что тоже был свидетелем подобных зверств. Он был солдатом армии Соединенных Штатов и находился в Сан-Франциско, когда государство пало. Там он и потерял руку.

Мы приблизились к шаткому красному амбару и зеленому трактору, что стоял возле огромных дверей постройки. Напротив было пастбище, где паслись около тридцати черных коров, которых едва можно было различить в свете уходящего дня.