– Бесподобный, - сказала я. Мышцы моих ног уже начали действовать.

Последующие несколько минут прошли, как в тумане. Я очнулась, лишь когда поняла, что мы с Чейзом стояли в гостевой спальне, которая находилась напротив комнаты Ронни. Аманитский ковер скрывал одну стену. У меня зарябило в глазах от сложного узора цветных квадратов.

Чейз рывком открыл окно, но оно было оснащено стальной решеткой. Против воров снаружи. Для преступников внутри.

Я сглотнула.

– Не думаю, что они знают, - неуверенно сказала я. Чейз серьезно покачал головой - он уже вышел из роли.
– Возможно, Патрик не услышал, как я назвала тебя по имени на улице.

– Он был немного занят.
– Чейз аккуратно закрыл окно, между его бровей образовалась складка. Он перенес свой вес с одной ноги на другую.

– Что нам делать?
– спросила я.
– Я не хочу ждать утра.

– Перед домом стоит фургон, еще у них есть мотоцикл, но нам нельзя рисковать показываться на дорогах в комендантский час.
– Его голос звучал устало.
– Мы пойдем пешком, после того как они лягут спать.

Что делало нас пленниками хозяев до ночи.

* * *

Пока Чейз мылся, я на цыпочках прошла по коридору. Мое любопытство привлекло отсутствие звуков со стороны Мэри Джейн или Ронни. "Наверное, чтение на ночь", - подумала я. Это показалось мне естественным занятием. Между прочим, Патрик, который все еще находился в гостиной, именно это и делал. Он закинул ноги на диван, надел очки. Я сглотнула обиду, вспомнив, как мы с мамой когда-то коротали время комендантского часа за чтением, сидя на диване.

Мое сердце замедлило темп. Ничто не казалось мне ненормальным. Ничто из того, но что я могла бы указать пальцем.

Когда я проскользнула обратно в гостевую комнату, то обнаружила Чейза сидящим на краю кровати; он оперся локтями о колени, спрятал лицо в ладонях. Он был настолько неподвижен, что я приняла его за спящего.

Секунду я смотрела на него, будучи не в состоянии оторвать глаз.

Казалось, что-то отвлекло его, пока он переодевался. На нем все еще были джинсы и ботинки, но чистая рубашка лежала нетронутой на кровати возле него. Можно было включить свет - генераторы вырабатывали электричество - но вместо этого для борьбы с тенями Чейз зажег свечи. Бликующее пламя выделяло контуры его подбородка и шеи. Со своего угла зрения я заметила на его спине несколько выступающих шрамов, которые не увидела в доме на Руди-лэйн. Эти шрамы, расположенные на его спине диагонально, подобно царапинам от когтей, разозлили меня. Я хотела узнать, что причинило ему эту боль. Я хотела защитить его. Если это только было возможно. Представив, что это так, я почувствовала силу.

Но все же эти шрамы вместе с изогнутой раной на его плече, сейчас не скрытой повязкой, делали его еще более опасным.

Для меня он был ужасающе красивым.

Нервы, которые до предела были натянуты во мне, казалось, преобразовались и потянулись к Чейзу. Мое тело задрожало от предвкушения. Оставшаяся еще во мне энергия мерцала в воздухе между нами, как электричество.

Я хотела придвинуться к нему, но мои ступни будто приросли к полу. Я открыла рот, чтобы заговорить, но слов не было. Я подумала о сохраненных им письмах, о том, что они могли значить, если он примет меня, и снова погрузилась в смятение.

Он оставался таким же неподвижным, какой была я, затем тихо вздохнул, и у меня сжалось сердце. Что-то было не в порядке. Это был знак боли, не усталости.

– Рука сильно болит?
– спросила я. Он вздрогнул - не слышал, как я подошла. Я и забыла, что передвигалась на цыпочках, чтобы не потревожить Патрика.

Он натянул рубашку, как мне показалось, с излишней силой. Я закрыла за собой дверь.

– Просто... этот малыш. Он лишь дитя. Его могли застрелить.
– В его голосе было столько стыда, что он едва не задохнулся от него. Я сползла вниз по стене, удивившись, что это настолько меня тронуло.
– Я даже не подумал о нем. Сколько ему, шесть? Семь? Я почти отвернулся и позволил ему умереть.

Я почувствовала, как мои брови сошлись вместе. По спине пробежали мурашки, когда я вспомнила о том, как Чейз вышел в поле.

– Но ты этого не сделал.

– Из-за тебя.
– Он поднял на меня глаза, черные и полные боли.
– Тот мужик наставил на ребенка пистолет, а я мог думать только о тебе. Что он собирался причинить тебе боль. Что я не мог ему этого позволить. Эти ребята, те придурки в Хейгерстауне. И патруль на шоссе... Я ведь мог... Да что же со мной такое?

Я сглотнула, но это удалось мне с трудом, потому что в горле стоял комок. Чейз снова уставился в свои ладони. Они были большими, мозолистыми и пустыми.

Внутри меня снова затянулся тот узелок. Если бы, когда его призвали, я сказала ему забыть об МН, остаться со мной, он не был бы сейчас сломлен.

– Ты заботишься о людях, ты всегда...
– начала я, но он покачал головой, прерывая мои утешения.

– Ты - единственное, что связывает меня.

– Что ж, прости, что я не даю тебе повеселиться, - сказала я, потрясенная.

– Повеселиться?
– слабым голосом переспросил он.
– Ты думаешь... Эмбер, ты единственная живая часть меня. Все остальное - дом, семья, моя душа - мертво. Я больше не знаю, кто я, черт возьми, такой. Если бы не ты... Не знаю.

Его голос снова прервался, и он уставился в пол, сбитый с толку и смущенный. Хоть я и открыла рот, но не знала, что сказать. Я хотела заверить его, что он все еще Чейз, и заверить себя в том же самом, но боялась: вдруг он прав?

– Иди сюда.
– Мой голос. Моя просьба. Но она удивила нас обоих.

Несколько секунд ничего не происходило, но затем нами овладела какая-то магнитная сила, которая притянула нас друг к другу. Его лицо было неуверенным, смущенным. Я увидела, что он не хотел приближаться ко мне, но не мог понять, почему оказался совсем рядом.