Шрифт:
Да не так уж и давно, —ответила женщина. — Вы проходите...
Спасибо, — сказала Надя. — Где тут у вас посуду ближе всего принимают?
А у пельменной, во дворе, — охотно сказала женщина. — Там они все и собираются.
Надя сразу заметила Лешу. Он стоял где-то в середине огромной очереди к ветхому сарайчику, где за окошком принимали посуду, а принимал ее, ловко собирая с прилавка пустые бутылки, отставляя в сторону ненужные, безошибочно кидая мелочь на алюминиевую тарелку, красномордый, здоровый парень в синем халате с закатанными рукавами.
Леша, — подошла Надя. — Пошли.
А-а... — не удивился Леша. — Куда мне идти? Я час стою, уже недолго остаюсь.
Да отдай ты эти бутылки! — сказала Надя. — Вот ему отдай. — Она показала на парня, стоявшего за Лешей .— Есть у меня деньги. На пиво тебе хватит.
Леша, не сопротивляясь, отдал свою авоську парню и пошел за Надей.
Ты знаешь, что Лиза в милиции? — спросила на ходу Надя.
В какой милиции? — Леша даже остановился. — Ты что?
Ох, Лешка! — вздохнула Надя.
Погоди, — сказал Лешка. — Я ничего не соображаю .Милиция... Ты видишь, я не в себе... — он пытался улыбнуться . —Ты не обращай внимания, что я побрился и рубашку переменил, а не в себе... Ты вроде бы на пиво обещала ...
Вот, — Надя протянула ему трешку.
Здесь много, — сказал Леша. — Я сдачу принесу.
Принеси, — сказала Надя. — Сдачу. Леша сразу заторопился.
Ты... — сказал он. — Ты вот здесь, около газет постой». Почитай, как там и что... А я сейчас, я быстро...
Надя остановилась около газетного щита .
Газеты были вчерашние, оборванные там, где телевизионная программа. Рыжая газета, вся на солнце выгоревшая, но Надя прочитала, что осталось — про Ирландию. Католики, протестанты. Военные машины на улицах. А в Португалии «Броненосец Потемкин» идет! Вот это здорово!
Надя еще раз прочитала и, оглянувшись, оторвала это сообщение и положила в сумку.
А тут и Леша появился. В руке у него было эскимо на палочке.
— Вот, на сдачу купил, — сказал он. — Тебе. Он вполне пришел в себя.
Ну, вот что, — Надя взяла эскимо. — Я временно переселяюсь к тебе. Ну, на месяц, два. Сколько там твое лечение займет.
Какое лечение? — тревожно спросил Леша. — Ты что это придумала?
Обыкновенное, от водки, — сказала Надя. —А Лиза со мной поживет. Пока что.
Вот, значит, как! — Леша заволновался. — Без меня меня женили! Да кто тебя уполномочил!
Слова-то какие знаешь! — усмехнулась Надя. — Как ты его с утра выговорить смог. Уполномочил. Надо же!
Чего ты в чужую жизнь лезешь? — Леша говорил громко.
Прохожие останавливались. Очень эта сцена смахивала на самый заурядный скандал мужа и жены. Останавливались, слушали.
Ну, ты! Чего? Чего надо? — кричал Леша прохожим. —Иди, иди! Валяй отсюда!
Не хочешь сам, Леша, я тебя принудительно положу. —Надя говорила спокойно. —Направление я тебе сделаю. Не думай, что это так просто. Люди месяцами ждут. Мучаются. Да ты... Что, плохо, Лешка? Смотри, мокрый весь... Пошли, посидим...
Отстань! — Леша рванулся. — Иди ты!
Ну, ладно, —сказала Надя спокойно, — по-человечески не хочешь говорить. Жить по-человечески не хочешь. А Лизу я тебе не отдам!
Ты к Лизе не прикасайся! — уже кричал Леша. — Лиза!.. Да я за нее... Я за нее! У меня никого больше нет, понимаешь ты...
Понимаю, —сказала Надя.
В милиции, говоришь? — Леша был уже сильно возбужден. — Я эту милицию всю разнесу! Я им покажу! Знаешь, какая она, Лиза! Она ж святая! Где эта милиция? Какое у этих сволочей отделение? За что они ее?
Ладно, Леша, — сказала Надя. — Иди домой. Я сама разберусь. Ты отдохни... — Надя сдерживала себя изо всех сил, чтоб не сорваться, не накричать сейчас на этого взбудораженного, взмокшего сразу человека с бегающими глазами, и губы у него беспомощно тряслись, и оставить его одного было явно нельзя, а быть рядом — невыносимо .
И все же Надя резко повернулась и пошла.
Надя! — вслед ей крикнул Леша. — Ты куда? Где это отделение? Где?!..
Немного времени прошло.