Наконец, сокрушенно вздохнув, мэр отложил свой сэндвич и пояснил, что поженит нас в том

случае, если:

а) мы заменим переводчика на другого, одобренного комунной, который сможет подробно

рассказать нам, с чем именно мы соглашаемся, когда говорим «si»;

б) мы сделаем «добровольное пожертвование» в «Фонд детей»;

в) мы заполним еще парочку документов, – а именно формы certificatos di cittadinanza[1], – в

Генеральном консульстве США в Милане.

Поскольку это последнее условие влекло за собой поездку продолжительностью около четырех

часов в каждую сторону – Милан находился на расстоянии пятисот километров от Диано-Сан-

Пьетро – мы начали бурно возражать против него, настаивая, что в итальянском консульстве в

Нью-Йорке нам ничего не говорили об этой дополнительной форме.

Но мэр остался непреклонен. Он явно считал, что мы откажемся от нашей затеи, если придется

провести из-за нее весь день в машине. Потому что кто в здравом уме потратил бы целый день

отпуска в Италии, чтобы съездить туда и обратно в Милан? Это бы позволило коммуне Диано-Сан-

Пьетро спокойно заняться всеми теми делами, которыми они обычно занимались дни напролет,

когда не женили американцев… и которых, на мой взгляд, было кот наплакал.

Когда, смирившись, мы наконец согласились сделать все, что они потребовали, секретарио с

донельзя официальным видом заправил бумагу в печатную машинку и начал заполнять наш

запрос на certificato di matrimonio.

– И когда же, - задал он вопрос, - вы хотите пожениться?

Наш ответ последовал мгновенно:

– Первого апреля.

Секретарио продолжил печатать, потом неожиданно остановился, посмотрел на нас поверх очков

и спросил:

– Это шутка. Вы – кто вы это говорите? – нас разыгрываете, si?

Я покачала головой. Пожениться в Италии было идеей Бенджамина. Я же предложила сделать это

в День дурака, намекая на убеждение Бенджамина, что женятся вообще одни дураки.

Признаться честно, была в этом восхитительная ирония – осознавать, что когда мы после

церемонии пошлем телеграммы нашим семьям, они не поймут, действительно ли мы поженились

или это была первоапрельская шутка, пока мы не вернемся из Европы.

Ну, в двадцать шесть лет это казалось мне до боли смешным.

– Вы не шутите, - сказал секретарио.

Он опустил взгляд на клавиши машинки, стараясь сдержать улыбку.

Мэр подозрительно нас осмотрел, после чего прочел еще одну лекцию о том, что в Италии, в

отличие от Америки, к браку относятся очень серьезно.

Потом он снова взял свой сэндвич и сообщил, что первого апреля может поженить нас лишь в

девять утра, поскольку в десять он судит матч по футболу у мальчиков из Диего-Сан-Пьетро (Факт

Номер Шесть).

Мы заверили его, что будем в городской мэрии ровно в девять. Он посмотрел на нас так, как

будто подумал: «Ну да, конечно». Секретарио монотонно строчил на машинке, продолжая сам

себе улыбаться. Было очевидно, что ни один из них не верил, что увидит нас первого апреля.

Но комунна Диано-Сан-Пьетро, к сожалению, недооценивала, насколько упорной может быть

парочка молодых влюбленных американцев.

По дороге в Милан нас всего два раза оштрафовали за превышение скорости, и мы прибыли в

город в пять утра на следующий день.

Факт Номер Семь: Стояние в очереди в офисе Генерального консульства заняло чуть ли не больше

времени, чем сама поездка.

Факт Номер Восемь: Пока мы сидели в ожидании certificatos, нам пришлось слушать, как молодая

американка пыталась убедить своего старшего брата, что брак с Паоло, итальянским

автомехаником, которого она встретила неделю назад и который задумчиво сидел возле нее,

очевидно, ни слова не понимая по-английски, – это хорошая идея. Когда мы уходили четыре часа

спустя, она все еще пыталась доказать брату свою правоту.

Факт Номер Девять: Мы действительно ели в ресторане «Амичи Аморе», и туалет действительно

оказался всего-навсего дырой с двумя рифлеными пластинами для ног вокруг нее.

К счастью, на обратной дороге в Диего-Сан-Пьетро нас оштрафовали за превышение скорости