– Ну, назовите, – велела Тэкла, растягивая слово, как сладкую тянучку.

Брат Иммо чуть переместился поближе к Тэкле и беспечно присосался к берестяной фляге. Тангалаки между тем разошелся – он похвалялся перед Тэклой своими связями в Аквинке, в Лондинии, в Могонциаке и даже в Киеве. Тэкла глуповато восхищалась, а брат Иммо осоловевшим взором пялился куда-то на стволы деревьев, растущих на краю поляны.

– А здесь, – сказала наконец Тэкла, – у вас тоже, наверное, важные клиенты?

Зрачки в глазах брата Иммо тревожно метнулись – Тэкла задала вопрос слишком прямо, неловко. Но Еврипид самодовольно пригладил волосы и потрепал пальцем у себя на плече мертвую голову, как бы лаская ее.

– О да, – молвил Еврипид, кивая многозначительно, с опущенными веками, – весьма важные… Потрясающие мутанты! Для меня большая честь – знакомство с ними…

– О! – выговорила Тэкла, не зная, как еще отреагировать. Спрашивать об именах она не решилась. Брат Иммо между тем незаметно подмигнул ей. – Я что-то устала… – сказала она капризным, неестественным тоном. Удивительно, но и это было воспринято ее собеседником как должное. – Побудьте пока в нашем лагере, если вы не против, а ближе к вечеру поговорим еще. Ваши предложения просто сбили меня с толку. Я растеряна. Мне надо…

– Подумать? – перебил Тангалаки. – Я вас вполне понимаю. То, что я говорю, кажется невероятным, не так ли? Слишком уж хорошо для правды, верно?

– Просто мне нужно… сжиться с этим, – объяснила Тэкла. – Столько новых идей и перспектив… Вы ведь останетесь, не уйдете, пока я отдыхаю?

– Я дождусь вашего решения, дорогая, каким бы оно ни оказалось, – заверил Тэклу Тангалаки, и девушка с облегчением избавилась от его общества.

Брат Колумбан уже завершил кормление Линкеста. Пустая миска и ложка лежали на траве, а Линкест, измазанный кашей до самых волос, удивленно созерцал их. При виде этой картины Тэкла самым бессердечным образом расхохоталась.

И тут случилось чудо – Линкест улыбнулся.

Еврипид Тангалаки сдержал слово – он, как и обещал Тэкле, оставался в лагере Эмилия Павла до темноты. Все это время он угощался берестяным самогоном – крепким пойлом с сильным запахом, которое братия изготавливает нарочно для подобных случаев, – и без умолку болтал то с одним, то с другим мутантом, пока наконец не выведал разными окольными путями то, ради чего, собственно, и велись бесконечные пустопорожние беседы: патриций Эмилий Павел изволит, прихватив пышную свиту, путешествовать из Гланума в Колонию Агриппину, где его ожидает невеста. Предстоят большие, сытные торжества по случаю смотрин и сговора. Имя невесты Тангалаки выведывать побоялся.

Наконец взошла луна. Здесь, в густом лесу, она казалась – особенно в начале своего царствования – куда менее значительной персоной, нежели в степи или на море, поэтому и отношение к ней было у Арденнских обывателей довольно панибратское.

– Кажись, луна, – вот и все, что они, бывало, в подобный час молвят.

Еврипид Тангалаки при появлении бледного светила таинственно, по-пьяному, улыбнулся и почти сразу же как-то очень ловко испарился, хотя братия не спускали с него глаз, кажется, ни на миг.

Он отсутствовал с полклепсидры; но вот он возвращается – и не один, а в компании с рослым мутантом, который весьма усердно хромает на обе ноги.

– Позвольте представить, друзья мои, – чуть заплетающимся языком произносит Еврипид Тангалаки; однако речь его внятна, а глаза наконец оживились, и в них скачут шутики. – Это друг мой Гай Корнелий, честный мутант.

Лицо патриция Эмилия – разумеется – сохраняет полное бесстрастие. Под маской-имаго брат Тассилен напряженно думает: Гай – конечно, Сулла; но знают ли о связях этого Суллы с Тангалаки прочие клоны или же он действует в одиночку?

Карлики-оруженосцы посылают своим пленным братцам мысленные запросы. Они столь усердствуют в телепатии, что их бородатые физиономии так и пляшут – одна гримаса сменяется другой.

– Что еще? – отзываются пленники.

– Только что к нам в лагерь явился один из Сулл.

– Прикидывается мутантом!

– Хромает!

– Скоро мы ему ноги переломаем – не будет прикидываться!

– Прекрасненько, – казалось, пленники удовлетворенно потирают руками.

– Что знают об этом другие?

– Кто?

– Другие Суллы!

– А, – сказали четверо оруженосцев, – понятно. Мы спросим.

– У кого?

– У прислужников.

– У малюток.

И пленники принялись думать наперебой:

– Этот гад, Метробиус, он как-то раз, еще давно, ловил какого-то бедолагу в лесу – как обычно. Устроил облаву с Суллами. И в сеть попались – случайно! – эти малютки, из трибы Аракакоры. А наша домина, Регина Коклида, Аракакора то есть, царица улиток, – она тогда была совсем кроха…