романа,—то и крупное землевладение исчезнет. Я назначил бы максимум поземельной собственности в 100—500

акров и упразднил бы корпорации, распределив их землю

между частными лицами» 96. Правительство, которое «представляет собою только механизм для водворения правосудия и для оказания помощи народу», смогло бы взять на

себя заботу о многом из того, о чем прежде каждый заботился сам, как то: о снабжении населения водой, почтовых услугах, образовании, охране общественного порядка.

Оно смогло бы также взять на себя перераспределение

«излишков богатства» в пользу неимущих классов. В результате, полагает Доннелли, установились бы такие порядки, при которых не было бы голодных и обездоленных

и люди перестали бы «грабить друг друга». Одним словом, установилась бы всеобщая справедливость, а «всеобщая

справедливость означает одинаковые условия существования для всех и подавление при помощи закона эгоизма, разоряющего миллионы для пользы тысяч»97.

Нетрудно заметить, что стремясь отстоять интересы

«простого человека», Доннелли — вполне в духе времени —делает важный шаг в направлении признания за государством (центральным правительством) таких функций, которые еще каких-нибудь три четверти века назад были

бы решительно отвергнуты сторонниками утопий фер-

94 Подробнее о романе И. Доннелли см. § 4 данной главы.

95 Буажилъбер Э. Крушение цивилизации. СПб., 1910, с, 109, 96 Буажильбер Э. Указ. соч., с. 108.

97 Там ?ке, с. 102.

117

мереной Америки. Развивалась новая тенденция, в соответствии с которой защита идеалов мелкой собственности, неотчуждаемых прав и равных возможностей согласовывалась с признанием сильного централизованного государства. Государство, рассматривавшееся когда-то мелким собственником как свой главный враг, теперь уступало место еще более сильному и безжалостному врагу —монополиям, так что с существованием и упрочением сильной централизованной власти теперь приходилось не

только считаться, но и рассматривать ее как силу, способную обуздать монополии.

Установление «всеобщей справедливости» могло бы

способствовать, полагает Доннелли, расцвету США как

«самого просвещенного и культурного народа на всем земном шаре»98. Вообще надо сказать, что большинство утопий фермерской Америки проникнуто духом концепций

«американской исключительности» и «явного предначертания». Положение дел за пределами континента интересует их лишь постольку, поскольку оно «задевает» Америку. Они лишены той широты, того вселенского альтруизма, которым проникнуты социальные мечтания многих

европейских утопистов. Это эгоистические, провинциальные утопии «одноэтажной Америки».

Переход от капитализма свободной конкуренции к монополистическому капитализму обусловил новую трансформацию утопии фермерской Америки. Уже на ранних

этапах ее эволюции обнаруживаются антагонизмы между

идеалами, лежащими в фундаменте этой утопии. Но чем

дальше шло развитие капитализма и чем менее перспективными и устойчивыми становились позиции мелкого

(прежде всего земельного) собственника, тем острее вставала проблема совмещения этих идеалов (мелкой частной

собственности и предпринимательского индивидуализма, с одной стороны, политической свободы, демократии, местного самоуправления — с другой) в рамках единой

структуры. Выяснялось, что для того, чтобы защитить и

реализовать одни идеалы, нужно жертвовать другими, обращаясь при этом к таким средствам, которые, согласно

прежним представлениям, противоречат цели. Так, во имя

защиты института мелкой частной собственности и предпринимательского индивидуализма приходилось жертвовать идеалом местного самоуправления, признав власть

98 Буажильбер Э. Указ. соч., с. 112.

118

ойлЫюго государства, ибо только на него мог рассчитывать мелкий собственник в своей смертельной схватке с

монополиями. Разумеется, утопист мечтал о такой государстве, вся мощь которого была бы обращена против

крупного капитала, которое финансировалось бы за счет

«сверхприбылей» и бюрократические учреждения которого не ограничивали бы свободы мелкого собственника.

В 30-х годах XX в., в условиях «великой депрессии»

в сознании значительной части фермерства, рабочего

класса, безработных еще больше укрепляется представление о том, что не государство, а именно монополии являются главным врагом мелкого собственника, сводящим на

нет принцип «равных возможностей». «...Если допустимо

говорить о центральной идее аграрного радикализма

30-х годов, то следует признать, что в наиболее распространенной форме она воплощалась в антимонополистическом протесте, в господствующем стремлении избавиться