воспевших обррраз, летящий на крыльях ночи…

Дример нагнулся и прикрыл рукой пасть коту.

— Как тут, батя? Тихо? — спросил он, озираясь осторожно из-под Шапки-Невредимки.

— По-всякому бывает, — охотно и открыто ответил Стрелочник, поведя войлочным тапком по

линолеуму. — Да вы проходите на кухню. Сейчас чайник поставим, чайку заварим. Варенье из

морошки предлагать не стану, а то вы и так уже вовсю замороченные. Но есть печенюшки

вкуснючие и другие разные прикуски для сладкой жизни. Сядем, поговорим, побормочем. Будьте

спокойны, здесь вы в безопасности.

Башкирский Кот сквозь ладонь братца продолжал гулко вещать, закатив изумрудные

монгольские глазища. Дример убрал руку.

81

— …к тому же вящему позволению неизбывно отражающийся во всех ипостасях чуткого того

внимания к личностям, окружающим вас повсеместно и восвояси! — закончил кот и приложил

лапу «под козырёк».

— Куда-куда? — переспросил окончательно заплутавший во всём Загрибука. — И во что?

— На все четыре стороны во далёкий финский аул Свояси! — буркнул Дример карлику и

пошёл по темному коридору вслед за дядькой в оранжевой жилетке. Чуть прямо, потом налево, на

кухню. Двери в комнаты, из коридора ведущие направо, были закрыты.

Кухня, в пять шагов на любую сторону, была так заставлена нехитрыми, века видавшими,

мебелью, банками, склянками и коробками, что места только и оставалось для трёх табуретов.

Стрелочник указал на них Слиперу и Дримеру, сел сам, а Загрибуке выудил из-под стола весьма

кстати невесть откуда взявшийся маленький пуфик.

— Хошь бублик? — участливо спросил дядька в жилетке.

— Премного благодарствую! — поклонился в ответ Загрибука и взял протянутое печёное

колечко, обсыпанное жареными семечками подозрительно знакомого лилового цвета. Осторожно

понюхал. Кусил краешек.

— Да ты не робей, ешь на здоровье! С него не отравишься, и мозги мутить не будет! —

подмигнул ему дядька за стёклами непроглядных очков. — Семушки эти токма успокоения

придадут и крепость духа внутри устаканят.

Пошла лёгкая чайная заварушка, во время которой все немного расслабились. На столе

появились тонкого завазюканного стекла вазочки с вареньем обычным урожая ягодок-

калиномалинок, белые керамические кружки с щербатыми краями, бумажный пакет, в котором

пахуче уживались ранее описанные бублики, а также халава с плоскими прилепленными

печенюшками и деревянная плошка типа «беличья тарелка», где кочумали орешки и кусочки

засахаренных, не поддающихся теперь уже никакой квалификации фруктостей. Чайник в центре

дымил вкусным травяным ароматом. Кот сидел на полу и тоже принимал участие в церемонии

наравне со всеми, макая залежавшуюся испокон веков сушку в пиалу с напитком, которую

поставил между лап. Вытаскивая хрумкалку из дымящейся посудины, он обсасывал её и затем

пилил края острыми зубами. Вжик-вжик. Слизывал. Закатывал глаза и мурррррррррчал. Затем

процедура повторялась. Все пили чай, молчали и приглядывались друг к другу. Обычная

восточная процедура вежливости при гостеприимстве. А что, дорогой читатель? Восток — дело

тонкое!

Стрелочник хлюпнул из своей кружки и первым нарушил прихлёбывания и чавкания:

— Все ко мне приходють да спрашивают одно и тоже. А вот на вас смотрю и кумекаю, шо вы

ко мне уж больно окольным путём на голову свалились. Видать, и вопрос будет окольный, ась?

Заляпанный плафон, свисающий с потолка, светил ярким электрическим светом, оттеняя

предметы, что делало лицо Белочкина очень и очень древним.

82

— Тогда не будет удивительным, если я спрошу, откуда вы, Белочкин, здесь? — Слипер

смахнула с подсохшей синей футболки капельки пролитого чая. — Если меня не обманывает

чутьё, вы тоже сюда издалека попали.

— Ух ты! — удивлённо поднял бровь Стрелочник за стеклами очков. — А ты молодца. Все вот

сходу спрашивают совсем другое.

— Что же? — оторвался от еды Загрибука. Он пытался совладать с псевдочеловеческими

пятипалыми руками своего новообретённого тела.