уши в остро, коли имеются они в наличии, ибо шо угодно может калиткой обернуться.

— Ничё себе калиточка…

— Дык, в зависимости от сложности перехода и дальности зафигачивания субъекта порталы

тоже бывают разные. Водопад сей — простенькая загадка для особо чухающих, но серьёзная

ловушка для ламеров вроде тебя. Скажи «мерси» за то, что живым остался.

— Мерси!

— Оть, то-то же.

— А вы сами кто будете? — Дример неторопливо озирался по стенам землянки.

— Дети подземелья, — ответил старичок Дуцл. — Слыхивал про таких? Или уроки литературы

прогуливал?

— Ну, так… Сорока кукушке каркала…

— Диггеры мы, — подземелец перестал сверлить глазами Дримера и суетнулся ручонками на

столе. — Потомки гномов по-вашему, по-челобречному.

— Дык гномы все за Дальний Кордон ушли!

— Тёмный челобрек! Ты что, телевизора пересмотрел?

Дример завертел головой по сторонам.

— Шею не ломай, — заметил диггер, — у нас тут телевизора нет. Поэтому мы едим грибы и

смотрим ковёр! Ты вот про детей индиго шо-нить чухал?

— Ну, так… Сорока на хвосте…

— Вот и оно, шо ку-ку! Вкратцах, мы — генетически модифицированная Всешарящим

Прочухаловом ветвь нового поколения, ведущая свою кривопись от древнего Горного Народа.

Асса! — неожиданно добавил Дуцл с горящими глазами.

Дример аж попятился задницей.

— Да не парься, — одобрел диггер, — мы не фанатьё по части истории. Мы, как говорят в

Пургопетрике, карела, и нам — похъелла!

«Мда, — подумал Дример, дрожа от холода, — Загрибыч со своей антропологией мне бы

сейчас пригодился…»

— А вот и Тыцл обернулся! — возвестил громко Дуцл и возрадовался: — Ёу, брат!

12

6

Тыцл ввалился сквозь тёмный проём, который до сего почему-то ускользнул от внимания

Дримера. Посмотрев бегло на вошедшего, наш отсыревший «олимпиец» смекнул, что Тыцл

поразительно был похож на Дуцла: та же кенгуруха, те же дреды, та же бейсболка, те же штаны и

даже ботиночки. Выглядели диггеры как два китайца за одной партой в профтехучилище. То бишь

различие налицо явное, но встретишь на прогоне в деревне, дык растеряешься, «какой из них бабе

цветы, а каким дитям мороженого».

— На-ка! — Тыцл протянул Дримеру майонезную баночку с сомнительными анализами

внутри. — Заглотни-ка!

— А шой-та?

— Не, ты глянь, Дуцл, — Тыцл обернулся на приятеля, — стайерский заплыв его таки не

многому научил. Наку суют, а он в отказ. Пей, говорю, не сцы. То добра самогонка, а не

аюрведическая уринотерапия! Хлебай натуру!

Дример зыркнул на Дуцла.

Тот кивнул с серьёзным видом:

— Точняк говорит! Сцать нечего! Во здравие дедушки Мытута нали-и-и-и-вай-цвай-драй!

Дример залпом осушил банульку. Жидкий огонь пробурил скважину в желудок и мгновенно

растёкся оттуда по жилам. Братцу даже показалось, что заглоченная самогонь по ходу прожгла

дырки в лёгких. По затылку сразу же, точно молотком, обёрнутым в тряпицу, бумкнуло, и стало

тепло и пофигительно.

— Ыть! — икнул Дример.

— Воть, другой разговор! — Тыцл сразу успокоился и подобрел. — На, сушку укуси, икоту

накорми!

Братец с испугом покосился на протянутую снедь:

— Оно ентого, не казашкиным ли печенюшкам родня?

— На кой укроп нам чья-то провизия? — Тыцл удивился совершенно по-детски, и в земляночке

опять примерещился «дутик». — Сами печём! Вона над головой кругом целая степь нуихмыть-

травы. Мука из ней доброй выходить!

Дример автоматически посмотрел в потолок. Тот тоже был земляной.

— Ёу, брат, глубоко сидим, — подтвердил Дуцл, — на семью-семидежды локтёв укопались по

самую бороду, разъетить твои бирюльки! А ты, олимпиец загребной, давай-ка сдвигай своё

ОКЛЖПэ к столу поближе. Ща мы тя чаём напоим.

Дример встал, но сразу понял, что стоять в этой клетушке не получится, не прогнувшись в

спине. Шкрябать потолок Шапкой-Невредимкой при больной голове не хотелось. На подвёрнутых

коленках он осторожно приблизился к столу.

— Ты и платочек-носовочек свой прибери! — Тыцл кивнул ему за спину.