— Шевалье д'Артаньян — учтивый кавалер и храбрый солдат, а вовсе не проходимец, как вы изволили выразиться, сударь, — надменно произнесла мадемуазель де Бриссар и, не удостоив взглядом своего раздосадованного опекуна, вышла из кабинета.

— Боже правый! — вскричал комендант, когда створки дверей закрылись за девушкой. — Опять этот гасконец! Хотел бы я знать, чем он успел приворожить ее, когда она даже толком не видела его при дневном свете?!

Внезапная мысль заставила его замереть на месте. Комендант вызвал дежурного офицера, одновременно пытаясь вспомнить какую-то важную вещь.

— Пусть явятся эти трусы, что несли вчера портшез, — сказал он, досадливо морщась, словно терзаемый зубной болью.

Оба лакея были доставлены через пять минут.

— Так это вы прошлой ночью бросили портшез и удрали, словно трусливые зайцы?! — спросил комендант, одолеваемый смутными подозрениями.

— Ваша милость, поскольку мы знали, что в портшезе никого нет…

— Вы хотите сказать, что, если бы мадемуазель де Бриссар доверила вам свою жизнь и честь, вы вели бы себя, как подобает мужчинам?

— Ваша милость, мы дрались бы до последней капли крови!

— Я почти готов поверить вам, но с одним условием…

— Каким же, ваша милость? — почтительно спросил старший из лакеев, начиная надеяться на удачный исход дела.

— С одним-единственным условием. Вы, ничего не скрывая, опишете мне шаг за шагом весь путь, который вы проделали вчера, сопровождая мадемуазель де Бриссар.

— Нет ничего проще, ваша милость! — радостно воскликнули оба носильщика.

— Тем лучше, тем лучше, — благосклонно кивнув им головой, протянул комендант. — Тем лучше для вас. Итак?

— Мадемуазель-де Бриссар приказала нам отнести портшез к дому мадам Дюберже, но…

— Что же вы замолчали?

— Мне показалось, ваша милость, что мадемуазель не собиралась к мадам Дюберже.

— Вот как! Что же привело вас к такому глубокомысленному заключению, позвольте спросить?

— А то, сударь, что мадемуазель приказала двигаться по улице Аббатисс, хотя эта дорога — самая длинная.

— Так! Продолжай!

— Зато — это самая удобная дорога, если направляешься в городскую тюрьму, сударь.

— Не вижу связи между мадам Дюберже, мадемуазель де Бриссар и тюрьмой Ла-Рошели.

— Дело в том, ваша милость…

— Не советую вам увиливать от ответа!

— Дело в том, что не успели мы сделать и двух дюжин шагов, как мадемуазель де Бриссар объявила нам, что она передумала и не пойдет к мадам Дюберже.

— Куда же она приказала ее отнести? В собор на площади, не так ли?

— Это так, ваша милость, но…

— Черт возьми! Или вы будете говорить, или вас ожидают неприятности!

— Нет, нет! Ваша милость, мы расскажем все, что знаем. Только перед этим разрешите просить вашу милость об одной милости…

— Вы, кажется, позволяете себе ставить условия?

— Ни в коем случае, сударь! Мы смиренно просим у вас защиты.

— Защиты? От кого же?

— Видите ли, ваша милость. У нас есть некоторые основания полагать, что мадемуазель де Бриссар может рассердиться на нас, если мы сообщим вам, где она побывала до того, как направилась в церковь.

— Ах, вот в чем дело! — раздраженно проговорил комендант, резко смяв лист бумаги, лежавший перед ним на столе. — У них есть основания! Выкладывайте все начистоту, или мы не сговоримся, бездельники!

— Конечно, сударь, конечно. Мы и рассказываем вам все, как оно было. Но если мадемуазель де Бриссар пожелает после этого прогнать нас со службы…

— Ни слова больше о мадемуазель! Я плачу вам деньги, и вы скажете мне все, что знаете, или я, тысяча чертей, велю утопить вас этой же ночью! свирепо воскликнул комендант.

— Ах, ваша милость, вы не хотите сжалиться над вашими верными слугами, — со слезой в голосе проговорил тот из лакеев, что выглядел похитрее.

— Довольно! Я хочу знать все!

— Но, если мадемуазель откажет нам, где мы потом найдем такое хорошее место?..

— Бездельники! Я сам откажу вам от места за ваше позорное поведение прошлой ночью!

Видя, что комендант не на шутку разгневан, лакей сменил тактику. Он сделал круглые глаза и с поклоном приблизился к господину.

— Ох, сударь! Если бы вы знали, что у меня на душе творится, вы бы не изволили гневаться на своего верного слугу.

— Хватит говорить загадками. Если ты хочешь спасти свою шею от веревки — немедленно выкладывай все, что тебе известно. Твоего дружка это тоже касается.