Несколько часов спустя Киря застыл на пороге комнаты, и глаза у него распахнулись раза в два шире, чем обычно.

 — Что это?!

 — Да так, прибрался, — скромно сказал я. — Ну как тебе моя перепланировочка?

 Киря сглотнул:

 — Своеобразно…

 — Правда, стало светлее, уютнее? — спросил я, смутно подозревая, что снова где-то накосячил.

 По-моему, так теперь в квартире хоть стало возможно жить без отвращения. Все книги и журналы с пола я стащил в большую груду в дальнем углу комнаты и присыпал свежей землей, которую натаскал с газона. Теперь в комнате пахло не старой целлюлозой и пылью, а свежей хвоей и можжевельником, ветками которого я для эстетики прикрыл кучу земли. На подоконник поставил несколько банок с сырой размоченной землей, в них воткнул еще сосновых веток. Зачем? Сам не знал. Авокадо я передвинул к окну, поближе к свету. Думал, ему понравится, но вид у дерева был не счастливый, а несколько скукоженный. Возможно, от холода — все окна были открыты настежь. В комнате стало пусто, холодно, зелено.

 — Ты не мерзнешь?

 — Да нет пока, — я подумал и добавил: — Снег пойдет, закрою…

 — Давай сейчас закроем, а? И кстати, мне не очень нравится та куча в углу. Кого ты там похоронил?

 — Где? Да я просто книги убрал, чтоб не валялись…

 Киря вздрогнул. Возможно, от холода. Я со вздохом закрыл окно:

 — Есть хочешь?

 — Чаю бы горячего выпил, — отозвался друг, как-то настороженно глянув в сторону кухни. — Что у тебя там за расчлененка на столе?

 Ничего такого уж страшного там не было. Просто пакет с рынка с окровавленным куском чьей-то свежей туши. Мне было, в общем, все равно, чьей. Главное, когда я его покупал, оно еще не остыло.

 — Можно подумать, расчлененки никогда не видал, — проворчал я. — Кстати, Киря! Если на порог подложена отрезанная голова, это что означает?

 — У тебя?

 — Не, у знакомого.

 — Человеческая?

 — Нет. Одного… животного.

 — Как в фильме «Крестный отец»? — хмыкнул Киря.

 — А что там?

 — Там голову лошади отрезали и в постель хозяину подсунули.

 — А что это означало?

 — Последнее предупреждение. Еще один косяк, и с тобой будет то же самое.

 — Гм… В случае моего знакомого была вообще-то не лошадь…

 — Леха, — сказал Киря, — ты меня пугаешь.

 Я вздохнул:

 — Честно, не ставил себе такой задачи.

 — Это и настораживает. Если бы ты прикалывался, я бы еще понял. А так… Знаешь, можно заподозрить что угодно.

 — Например?

 Неужели Киря о чем-то догадывается?

 — Есть клинические признаки, — сказал он. — Конечно, это не мой профиль. Так, на уровне общей эрудиции. Новые привычки. Утрата интереса к прежней жизни. Изоляция от окружающих. Странные привычки…

 Я пожал плечами, поняв, куда он гнет:

 — Человеку без воображения все покажется странным.

 Вместо ответа Киря ткнул пальцем в «могилу» с книгами.

 — Зачем вот это?

 — Ну… надо.

 — Вот! — с довольным видом сказал он. — Не можешь обосновать!

 — А почему я должен что-то доказывать? — с вызовом спросил я. — Нравится, и все тут!

 — Гм, очень типично: в ответ на вопросы пациент впадает в необоснованную агрессию…

 — Кто тебе тут пациент?! — рявкнул я. — Почему ты считаешь себя мерилом всех вещей? Почему так уверен, что все на свете должно вписаться в границы твоего узкого миропонимания, а что за ним — либо патология, либо вообще не существует? Что есть на свете нечто иное, кроме того, что видишь своими глазами?

 — Человек может увидеть только то, что уже есть в его мозгу, — возразил этот зануда. — Если перед человеком возникнет нечто совершенно иное, чему у него нет определения, для чего нет ни слова, ни понятия в его вселенной, такое, что, по его мнению, существовать не может, — он просто ничего не увидит…

 — Хочешь, проверим на практике? — выпалил я.

 — Это невозможно.

 — Поспорим? — Я протянул руку. — Ну?

 Киря пожал плечами:

 — Пустой разговор.

 — Смотри!

 И я выпустил шипы.

 Выходка была спонтанная, чисто хулиганская. Я всего лишь собирался посмеяться, глядя, как Киря обалдеет, и как он будет выкручиваться из ситуации.

 Но я его недооценил.

 Сперва все шло отлично. Киря застыл на месте с остановившимся взглядом.

 — Что это? — прошептал он. — Как это?

 — Мы же с тобой поспорили! Ты утверждал, что если не веришь — то не увидишь. Значит, ты в глубине души верил, раз увидел…

 Киря поднял руку, призывая меня замолчать. Потом нажал себе пальцем на глаз и уставился на меня мутным расфокусированным взором.

 — Ты что делаешь? — удивился я.

 — Элементарная проверка. Нажимаешь на глазное яблоко. Если перед тобой не галлюцинация — картинка раздваивается.

 — Почему?

 — Потому что, если это глюк, значит, я вижу его не глазами, а картинка находится у меня в мозгу.

 — И как?

 — Раздваивается, — после долгой паузы признал Киря. — Плохо дело…

 Друг детства попятился, плюхнулся на диван, отвернулся и начал мерить себе пульс.

 — Эй! — успокаивающе сказал я. — Ты как там? Все нормально! Это я, твой друг Леха! Просто у меня на руках растут шипы! Сказать почему? Дело в том, что я… не совсем человек.