Что меня держит здесь? Что ждет снаружи? Есть ли там нечто такое, что я не смогу оставить? Почему не остаться тут — мертвым и довольным? Скользить вечно серой тенью в этих бесцветных тучах? Так легко и спокойно. Ни усталости, ни жажды. Ни радостей, ни печалей.

 Быть пеплом. Прахом. Инертным. Никаким. Так и проводить вечность в полном покое.

 И ждать. Бесконечно ждать… Чего?

 Пробуждения.

 Я заглянул далеко-далеко вперед и понял. Результат будет один. Мне все равно не уйти от превращения. Но этот путь — самый долгий.

 Зачем идти долгим путем, если есть короткий?

 — Ники, — сказал я, пытаясь найти ее глазами. — Помоги мне подняться.

 Через миг я уже стоял на ногах, опираясь на плечо Ники. Подозреваю, она могла бы при желании унести меня с такой же легкостью, как ее бабка. Но эта игра шла по каким-то другим, неведомым мне правилам.

 — Пошли обратно, — сказал я.

 На глазах Ники блеснули слезы.

 — Не так быстро, — вмешалась адская старуха.

 Вдалеке раздался монотонный механический гул. Ники оглянулась, вздрогнула и с негодованием воскликнула:

 — Это нечестно! Ты издеваешься?

 Бабка хихикнула.

 — Если он в самом деле хочет уйти отсюда, то что-нибудь придумает. Нашел же он способ сюда проникнуть!

 Я оглянулся и увидел, как створка ворот медленно ползет справа налево.

 — Бежим! — воскликнула Ники.

 Я мог бы поклясться, что мы отошли не больше чем на пятнадцать метров, — но возвращаться пришлось по меньшей мере втрое дальше. Чем сильнее сокращалось расстояние до ворот, тем быстрее, словно в насмешку, они закрывались. К механическому гудению добавился скрежет. Как мы ни спешили, но все равно опоздали. Дверь с лязгом въехала в пазы прямо перед нами, и стало тихо.

 А я получил возможность прочитать целиком надпись, сделанную на внутренней стороне ворот масляной краской: «Выхода нет».

 — Ах так!!!

 Ники подскочила к воротам и от души пнула створку. Та загудела, но, разумеется, не шелохнулась. Ведьма хмыкнула в темноте.

 — Не думай, что победила! Леша, пошли поищем другой выход!

 — Я не пойду отсюда, — устало сказал я. — Я хочу выйти здесь.

 — Тут же русским языком написано — «Выхода нет»! Не бойся, можно поискать другие выходы, это реально…

 — Я не боюсь. Я же сказал. Или я выйду здесь, или вообще не выйду.

 Это было в самом деле так. Я знал, что если снова попытаюсь пересечь это поле — погибну там. Задохнусь и умру — окончательно. Что бы там ни говорила Ники о входе по блату и правильных обрядах, я отчетливо ощущал: этот мир мне противопоказан. Как объяснить? В общем, мне в нем не было места — ни в каком виде.

 — Ты за это ответишь! — пригрозила Ники, обращаясь в темноту. — Папа тебе устроит!

 — Твой «папа» мог победить нас и превратить в твоих стражей, — отозвалась старуха. — Но он не может приказывать нам в наших же владениях.

 — Грег тебе отомстит!

 — Что мне твой Грег? — пренебрежительно ответила бабка. — Он-то сюда точно не сунется. Сам виноват. Надо лучше присматривать за учениками.

 — Тогда, — угрожающе сказала Ники, — я сломаю дверь.

 Я невольно взглянул на ворота: трехметровые, из листового железа. Наверно, Ники имеет в виду какие-то другие двери! Но ведьма явно восприняла ее угрозу всерьез.

 — Берегись, — прокаркала она совсем другим тоном — ледяным, без всякой насмешки. — Ты хочешь снова остаться в одиночестве? Без поддержки и защиты? Из наследной принцессы опять превратиться в безродную приблуду?

 Ники показала в темноту неприличный жест и повернулась к воротам. Через миг пространство вокруг нее словно бы сгустилось от непонятного напряжения. Я увидел, как блестящую черную радужку ее глаз рассекла серебристая щель зрачка. Одновременно на лбу у нее, между бровей, начал проступать какой-то знак. Тонкие сияющее линии просвечивали сквозь бледную кожу, складываясь в очертания твари, чей силуэт я только что видел в облаках. Того крылатого призрака, похожего на скелет птеродактиля. Я еще не успел осмыслить, что это означает, когда Ники принялась за ворота.

 Вот тут-то я понял, что моя катана сломалась вовсе не из-за своего низкого качества.

 От первого ее удара ворота промялись так, словно были из картона. Следующим ударом Ники пробила ворота насквозь и, не теряя времени, дернула на себя и оторвала целый кусок. Внутрь хлынул свежий воздух и электрический свет.

 Я рефлекторно зажмурился, ослепленный. И тут же понял, чего мне не хватало. От недостатка чего я задыхался, что могло меня спасти.

 Уличный фонарь над проходной был куда мощнее, чем ментовский фонарик, который когда-то помог мне удержаться на поверхности адской делянки. Под моим взглядом он, скрипя, закачался на своей проволоке. Лампочка быстро замигала и лопнула со звоном и треском. Я сделал глубокий вдох, и сквозь меня послушно потекло легкое жгучее пламя.