«Спокойно, — уговаривал я себя, поворачивая ключ с таким усилием, словно это был колодезный ворот. — Я просто устал. Чертов Дедушка! Как это у него получилось? „Волей…“, чего там дальше? Надо восстановить энергию…»

 Но как? Выспаться. Это в первую очередь.

 Поесть? В холодильнике еще оставался бабкин вчерашний борщ.

 При мысли о нем меня чуть не вывернуло.

 Тело требовало покоя и темноты. Я вошел в ванную, не включая света, и оперся двумя руками о край раковины, чтобы не упасть. Перед глазами все кружилось. Когда приступ прошел, я стал собираться с силами, чтобы включить воду и сунуть под нее голову.

 Холодная вода тонизирует. Главное, не захлебнуться в процессе.

 В сливе блеснули серебряные глазки. Некоторое время домовой (или водяной, кто его поймет) присматривался ко мне. Видимо, понял, в каком я состоянии, вылез наружу и нагло уселся напротив, уставившись мне прямо в лицо. Как бы говоря всем своим видом: «Ну и что ты мне сделаешь?»

 То, что я сделал, удивило меня гораздо сильнее, чем домового. Если он, конечно, успел удивиться.

 Я молниеносно схватил его левой когтистой рукой и закинул в пасть — лишь клыки лязгнули.

 Тот только пискнуть и успел. Дернулся и обмяк, когда его раскусили пополам. По языку в горло потекло что-то горячее, сладкое, мгновенно утолившее скручивающую боль внутри — именно то, что было мне надо!

 Я, наконец, понял, что за боль терзала меня изнутри. Это был просто голод!

 Домовой был съеден за несколько секунд вместе со шкуркой и всеми потрохами. Только пальцы остались выпачканы в какой-то липкой саже. Несколько секунд я брезгливо пытался отряхнуть руки, потом вспомнил, что я в ванной, включил воду и тщательно вымыл их.

 Только тут я осознал, что сделал. Я только что сожрал своего соседа. Причем живьем.

 Никакого ужаса я не испытал. Скорее наоборот. Все, что я думал и чувствовал по этому поводу, можно было свести к одной фразе:

 «Хорошо, но мало!»

 Я облизнулся. Вдумчиво облизал пальцы. Пожалел, что поспешил с мытьем. Огляделся внимательно — нет ли поблизости еще домовых? Вот бы наловить десяток! Спохватился, закрыл глаза, замер и принюхался. Доступное поиску пространство мгновенно расширилось в несколько раз. Я успел поймать слабый след — что-то вроде расходящегося волной ужаса, но, увы — это было все. Ни в квартире, ни по соседству никого съедобного не было. Если и были, то успели удрать и попрятаться. Мелкие гаденыши! Ничего, я до вас еще доберусь!

 Я со вздохом открыл глаза, вышел из ванной и снова направился к двери.

 Всем же известно: если в доме хоть шаром покати — надо пойти на улицу.

 И поискать пищи там.

 Извиваясь, я скользил в пространстве, границ которого и сам не смог бы определить. Где-то выше асфальта, ниже облаков, с возможностью идти в любую сторону — до бесконечности. Полз по лужам, по мокрой мягкой траве, выросшей там, где проходила теплоцентраль, по оттаявшей грязи, в которой шло непрерывное копошение пробуждающихся червей и личинок. То, что я принимал за блики лунного света на асфальте, оказалось пятнами тепла и холода. Я ощущал их кожей, инстинктивно держась ближе к теплу, огибая подтаявшие сугробы, сминая первые цветы мать-и-мачехи. Деревья и кусты окутывала зеленоватая дымка, и я на миг запутался, на каком я свете. Уловил слабый запах свежей травы и на миг замер от страха, вспомнив вход в Нижний мир. Но потом понял — запах настоящий.

 А зеленоватый туман, окутавший деревья, — первая зелень на черемухе.

 «Ведь уже середина апреля!» — вспомнил я.

 В Питер незаметно пришла весна. А мне со всеми этими испытаниями и превращениями было не до перемен в природе. Но сегодня я чувствовал все, я сам был частью всего. Ники была права: лимб — это не особая вселенная и не отдельный слой мира. Это все тот же мир, только воспринимаемый в расширенном диапазоне.

 В новом мире — новый я. В новом теле. На новом уровне.

 Сумрачная зелень дворов осталась позади. Теперь я полз по улице Савушкина — быстро, плавно, изящно, в ореоле почтительного страха. Казалось, что все передо мной затихает, замирает и прячется, и не скажу, чтобы мне это не нравилось. Множество мелких сущностей, вроде покойного домового, шныряло повсюду, разбегаясь с моего пути. Некоторые замирали и затаивались, дрожа. Я спокойно проползал мимо. Это было ниже моего достоинства — охотиться на такую мелочь. Настоящая охота была впереди.

 Справа остался НИИ, где я работал (какое нелепое место! Зачем оно?). Возле трамвайной остановки я притормозил и свернулся кольцом, принюхиваясь.

 Там толпилось довольно много народу. Большинство были мне совершенно неинтересны. Бесцветные, безвкусные, они и стояли как колоды, высматривая трамвай. Но другие… Забавно! Несколько человек, не сговариваясь, отошли от того места, где лежал я, на противоположный конец остановки и сбились там, как стадо баранов, нервно поглядывая в мою сторону. При виде них нутро резко и болезненно скрутило голодным спазмом.

 «Что? — поразился я. — Это… едят?»

 Несколько мгновений я колебался. Потом заполз на раскидистый клен рядом с остановкой и устроился там, задумчиво глядя на столпившихся в кучу граждан.