щина прп встрече с другом, как вдруг осеклась п, отсту¬ пив, добавила холодно: — Не ждала я, доктор, увидеть вас тут в такой непод¬ ходящий час! — Все часы и все времена года, милая Эллен, равно хо¬ роши для истинного любителя природы,— возразил ма¬ ленький, щуплый, довольно пожилой, но очень энергичный человек, одетый в нечто странное из сукна и меха. Он по¬ дошел к ней не чинясь, с видом старого знакомого.— Кто не умеет и в тусклой полутьме выискать предметы, до¬ стойные удивления, тот лишен весьма существенной части доступных человеку радостей. — Верно, очень верно! — согласилась Эллен, вдруг спохватившись, что и ее появление здесь в неурочный час цадо бы как-то объяснить.— Я от многих людей слышала, что ночью у земли более привлекательный вид, чем при ярком солнечном свете. — Ага! Значит, их органы зрения были слишком вы¬ пуклы. Если же человек желает изучить поведение живот¬ ных из семейства кошек или повадки любого животного- альбиноса, то ему действительно следует быть на ногах до зари. Впрочем, замечу, имеются люди, которые предпочи¬ тают рассматривать предметы в сумерки по той простой причине, что в это время суток они видят лучше. — А вы сами тоже по этой причине так часто бродите по ночам? — Я брожу по ночам, моя милая, потому, что Земля при вращении вокруг своей оси подставляет каждый дан¬ ный меридиан под солнечный свет лишь на половину срока суточного оборота, а мое дело не выполнишь, работая всего по двенадцать — пятнадцать часов подряд. Сейчас я двое суток не возвращался к вам, разыскивая растение, которое, как думают, произрастает только по притокам Платта, а но увидел ни одной травинки, не значащейся в ботанических каталогах. — Вам, доктор, не посчастливилось, но, право... — Не посчастливилось? — переспросил маленький че¬ ловечек и, придвинувшись поближе к девушке, вытащил свои записи с торжеством, в котором утонула вся его на¬ пускная скромность.— Нет, нет, Эллен! Едва ли это так. Разве можно назвать несчастливцем человека, чья судьба обеспечена, чья слава, можно сказать, утвердилась навеки, чье имя потомки будут называть рядом с именем Бюф- 71

фона... Впрочем, кто такой Бюффон? Всего лишь компиля¬ тор, пожинавший плоды чужих трудов. Нет, pari passu 1 с Соландером, приобретшим свою известность ценой мук и лишений. — Вы открыли золотую жилу, доктор Бат? — Больше, чем жилу: сокровище, клад чеканной монеты, милая, ходкой золотой монеты! Слушай! После своих бесплодных поисков я пошел, взяв наискось, что¬ бы выйти на маршрут твоего дяди, когда вдруг услышал э-вуки, которые могло произвести только огнестрельное оружие... — Да,— перебила Эллен.— У нас тут была тревога... — ...и вы подумали, что я заблудился,— продолжал ученый муж, следуя лишь ходу своих мыслей и потому не¬ верно поняв ее слова.— Но нет! Я принял за основание треугольника пройденный мною конец, вычислил высоту, и теперь, чтобы провести гипотенузу, оставалось только определить прилежащий угол. Полагая, что стрельбу от¬ крыли нарочно для меня, я свернул с этого пути и пошел на выстрелы — не потому, что считал показания своих ушей более точными,— нет, я опасался, не нуждается ли кто-то из детей в моих услугах. — Они все благополучно избежали... — Послушай,— перебил ученый, тотчас забыв своих маленьких пациентов ради занимавшего его сейчас более важного предмета.— Я прошел по прерии длинный путь — ведь там, где мало преград, звук разносится очень да¬ леко,— когда услышал такой топот, как будто били копы¬ тами в землю бизоны. Потом я увидел вдали стадо четверо¬ ногих, носившихся по холмам,— животных, которые так и остались бы неизвестны и не описаны, если бы не счастли¬ вейший случай! Один самец, благороднейший экземпляр, бежал, несколько отбившись от прочих. Стадо повернуло в мою сторону, и соответственное уклонение сделал и отбив¬ шийся самец, который, таким образом, оказался в пятиде¬ сяти ярдах от меня. Я не упустил открывшейся мне воз¬ можности и, прибегнув к огниву и свече, тут же на месте сделал его описание. Я дал бы тысячу долларов, Эллен, за один ружейный выстрел одного из наших молодцов! — Вы носите при себе пистолет, почему же, доктор, вы им не воспользовались? — сказала девушка. Она слушала 1 Как равный, наряду (лат.). 72

вполслуха, окидывая прерию беспокойным взглядом, но все не уходила, радуясь, что может не спешить. — Да, но в нём-то всего лишь крошечный шарик свин¬ ца — им можно убить пресмыкающееся или какое-нибудь крупное насекомое. Нет, я не стал завязывать бой, из ко¬ торого не мог бы выйти победителем, и поступил достой¬ ней: я сделал запись происшедшего, не вдаваясь в подроб¬ ности, но со всею точностью, необходимой в науке. Я прочту ее тебе, Эллен, потому что ты хорошая девушка, стремящаяся к образованию; и, запомнив то, что узнаешь от меня, ты сможешь оказать науке неоценимую услугу, если со мною что-нибудь произойдет. В самом деле, доро¬ гая Эллен, мой род занятий так же сопряжен с опасностью, как профессия воина. Этой ночью,— продолжал он,— этой страшной ночью во мне едва не угасло жизненное начало. Да, мне грозила гибель! — От кого? — От чудовища, открытого мною. Оно все приближа¬ лось и, сколько я ни отступал, надвигалось снова и снова. Я думаю, только фонарик и спас меня. Я, пока записывал, держал его между нами двумя, используя его с двоякой целью — для освещения и для обороны. Но ты сейчас услышишь описание этого зверя, и тогда ты сможешь су¬ дить, какой опасности мы, исследователи, подвергаем себя, радея о пользе всего человечества. Натуралист торжественно поднял к небу свои записи и при смутном свете, уже падавшем на равнину, собрался приступить к чтению, предпослав ему такие слова: — Слушай внимательно, девушка, и ты узнаешь, каким сокровищем счастливый жребий позволил мне обогатить страницы естественной истории! — Вы, значит, сами же и создали эту тварь? — сказала Эллен, прервав бесплодное наблюдение, и в ее голубых глазах зажегся озорной огонек, показавший, что она умела играть на слабой струнке своего ученого собеседника. — Разве во власти человека вдохнуть жизнь в неоду¬ шевленную материю? Хотел бы я, чтоб это было так! Ты вскоре увидела бы Historia Naturalis Americana которою я посрамил бы жалких подражателей француза Бюффопа. Можно было бы внести значительное усовершенствование в сложение всех четвероногих, особенно тех, что славятся 1 Американская естественная история (лат.).

быстротой. В одну пару их конечностей был бы зало¬ жен принцип рычага — возможно, она приняла бы вид современных колес; хотя я еще не решил, применить ли это усовершенствование к передней паре конечностей или же к задней, так как еще не определил, что требует боль- шбй затраты мускульной силы — волочение или отталки¬ вание. Преодолению трения помогало бы естественное вы¬ деление животным влаги из пор, что помогло бы созданию инерции. Но, увы, все это безнадежная мечта — по край¬ ней мере, в настоящее время,— добавил он, снова подняв свои записи к свету, и начал читать вслух: — «Шестого ок¬ тября 1805 года (это, как ты, надеюсь, знаешь не хуже меня, дата памятного события). Четвероногое, виденное (при свете звезд и карманного фонаря) в прериях Север¬ ной Америки — широту и долготу смотри по дневнику. Genus 1 неизвестен; а потому по воле автора открытия и в силу того счастливого обстоятельства, что оное откры¬ тие было сделано вечером, получает наименование Vesperti¬ lio horribilis americanus 2. Размеры (по оценке на глаз) — громаднейшие: длина — одиннадцать футов, высота — шесть футов. Посадка головы — прямая; ноздри — расширенные; г л а з а — выразительные и свирепые; зу¬ бы — зазубренные и многочисленные; хвост — горизон¬ тальный, колышущийся, близкий к кошачьему; лапы- болыние, волосатые; когти — длинные, изогнутые, опас¬ ные; уши — незаметные; рога — удлиненные, расходя¬ щиеся и грозные; окраска — пепельно-свинцовая, в рыжих подпалинах; голос — зычный, воинственный и устрашающий; повадка — стадная, плотоядная, свире¬ пая и бесстрашная...» Вот оно! — воскликнул Овид.— Вот оно, животное, которое, по-видимому, станет оспаривать у льва его право называться царем зверей! — Я не все у вас поняла, доктор Батциус,— возразила юная насмешница, знавшая маленькую слабость философа- натуралиста и часто награждавшая его званием, которое так ласкало его слух,— но теперь я буду помнить, что это очень опасно — уходить далеко от лагеря, когда по пре¬ риям рыщут такие чудовища. — Ты выразилась совершенно правильно: «рыщут»! — подхватил натуралист, придвинувшись к ней поближе и 1 Род (лат.). 2 Страшилище вечернее американское (лат.).

снизив голос до снисходительно¬ конфиденциального шепота, от¬ чего его слова приобрели значи¬ тельность, какую он не намере¬ вался в них вложить.— Никогда еще моя нервная система не под¬ вергалась такому суровому испы¬ танию; признаюсь, было мгнове¬ ние, когда fortiter rе 1 содрогнул¬ ся перед столь страшным врагом; но любовь к естествознанию при¬ дала мне бодрость, и я вышел по¬ бедителем. — Вы говорите на каком-то особенном языке,— сказала деву¬ шка, сдерживая смех.— Он так рознится с тем, какой в ходу у нас в Теннесси, что, право, не знаю, уловила ли я смысл ваших слов. Если я не ошибаюсь, вы хотите сказать, что в ту минуту у вас было цыплячье сердце? — Невежественная метафора, проникшая в язык из-за незнакомства с аиатомией двуно¬ гих! Сердце у цыпленка соразмерно с его прочими орга¬ нами, и отряду куриных в естественных условиях свойст¬ венна отвага. Эллен, пойми,— добавил он с торжественным выражением лица, произведшим впечатление на девуш¬ ку,— я был преследуем, был гоним, мне грозила опас¬ ность, которую я не удостаиваю упоминания... Но что это?! Эллен вздрогнула, потому что собеседник говорил так убежденно, с такой простодушной откровенностью, что при всей игривости ума она невольно поверила его словам. По¬ смотрев, куда указывал доктор, она в самом деле увидела несущегося по прерии зверя, который быстро и неуклонно надвигался прямо на них. Еще не совсем рассвело, и нельзя было различить его статей, но то, что можно было разгля¬ деть, позволяло вообразить в нем свирепого хищника. — Это он! Он! — закричал доктор, инстинктивно потя¬ нувшись опять за своими таблицами, между тем как его ноги выбивали дробь в отчаянном усилии устоять на 1 В действительности неустрашимый (лат.). 75

месте.—Теперь, Эллен, раз уж судьба дзет мне возмож¬ ность исправить ошибки, сделанные при свете звезд... Смотри, пепельно-свинцовый... без ушей... рога огромней¬ шие! Голос его осекся, руки опустились при раздавшемся реве или скорее рыке, достаточно грозном, чтобы устра¬ шить и более храброго человека, чем наш натуралист. Крики животного странными каденциями раскатились по прерии, и затем наступила глубокая, торжественная ти¬ шина, которую вдруг нарушил взрыв безудержного де¬ вичьего смеха — звук куда более мелодический. Между тем натуралист стоял как истукан и без ученых коммен¬ тариев, безоговорочно и беспрепятственно позволял рос¬ лому ослу, от которого он уже не пытался оградиться своим хваленым фонарем, обнюхивать его особу. — Да это же ваш собственный осел! — воскликнула Эллен, как только смогла перевести дух и заговорить.— Ваш терпеливый труженик! Доктор пялил глаза на зверя и на пересмешницу, на пересмешницу и на зверя, совсем онемев от изумления. — Вы не узнаёте животное, столько лет работавшее па вас? — со смехом продолжала девушка.— А ведь я тысячу раз слышала, как вы говорили, что оно верой и правдой несло свою службу и что вы его любите, как брата! — Аэтиз сЬтезисиэ — выговорил доктор, жадно, как после удушья, глотая воздух.— Род сомнению не подвер¬ гается; и я утверждаю и буду утверждать, что это живот¬ ное не принадлежит к виду Едииэ 2. Да, Эллен, перед нами бесспорно мой Азинус; но это не веспертилио, открытый мною в прерии! Совсем другое животное, уверяю тебя, ми¬ лая девушка, характеризуемое совершенно отличными признаками по всем важным частностям. Тот — плотояд¬ ный,— продолжал он, водя взглядом по раскрытой стра¬ нице,— а этот травоядный. Там: повадка — свирепая, опасная; здесь: повадка — терпеливая, воздержанная. Там: уши — незаметные; здесь: уши — вытянутые; там: рога — расходящиеся и так далее, здесь: рога — отсут¬ ствуют. Он осекся, так как Эллен опять разразилась смехом, \\ это заставило его до некоторой степени опомтшться. 1 Осел домашний (лат.). 2 Лошадь (лат.). 73

— Образ веспертилио запечатлелся на моей сетчатке,— заметил, как бы оправдываясь, незадачливый исследова¬ тель тайн природы,— и я, как это ни глупо, принял своего верного друга за то чудовище. Впрочем, я и сейчас в недо¬ умении, каким образом Азинус оказался бегающим на воле! Эллен наконец смогла рассказать о набеге и его послед¬ ствиях. С точностью очевидца, которая в менее простодуш¬ ном слушателе могла бы вызвать основательные подозре¬ ния, девушка описала, как животные вырвались из лагеря и разбежались стремглав по равнине. Не позволяя себе высказать это напрямик, она все же дала понять натура¬ листу, что он скорее всего обознался и принял испуганный табун за диких зверей. Свой рассказ она закончила жало¬ бой об утрате лошадей и вполне естественными сожале¬ ниями о том, в какое беспомощное положение эта утрата поставила семью. Натуралист слушал в немом изумлении, ни разу не перебив рассказчицу и ни единым возгласом не выдав своих чувств. Девушка, однако, приметила, что, пока она рассказывала, важнейшая страница была вы¬ драна из записей судорожным жестом, показавшим, что их автор в то же мгновение расстался с обольстительной ил¬ люзией. С этой минуты никто в мире больше не слыхал о Vespertilio horribilis americanus, и для естествознания ока¬ залось безвозвратно потерянным важное звено в цепи раз¬ вития животного мира, которая, как говорят, связует землю с небом и в которой человек мыслится столь близ¬ ким сородичем обезьяны. Когда доктор Бат узнал, при каких обстоятельствах в лагерь проникли грабители, его сразу встревожило совсем другое. Он отдал на сохранение Ишмаэлу увесистые фо¬ лианты и несколько ящиков, набитых образцами растений и останками животных. И в его проницательном уме тот¬ час же вспыхнула мысль, что такие хитрые воры, как сиу, никак не упустили бы случая овладеть столь бесценным со¬ кровищем. Сколько Эллен ни уверяла его в обратном, ни¬ что не могло унять его тревогу, и они разошлись, он — спеша успокоить свои подозрения и страхи, она — про¬ скользнуть так же быстро и бесшумно, как раньше прошла мимо него, в одинокий и тихий шатер.

Глава VII Куда девалась половина свиты? Их было сто, а стало пятьдесят! Шекспир, «Король Лир» Уже совсем рассвело над бесконечной ширью прерии, когда Овид вступил в лагерь. Его неожиданное появление и громкие вопли из-за предполагаемой утраты сразу раз¬ будили сонливую семью скваттера. Ишмаэл с сыновьями и угрюмый брат его жены поспешили встать и при свете солнца, теперь уже достаточном, постепенно установили истинные размеры своих потерь. Ишмаэл, крепко стиснув зубы, обвел взглядом свои не¬ подвижные перегруженные фургоны, поглядел на расте¬ рянных девочек, беспомощно жавшихся к матери, серди¬ той и подавленной, и вышел в открытое поле, как будто в лагере ему стало душно. За ним последовали сыновья, ста¬ раясь в мрачных его глазах прочитать указание, что им делать дальше. Все в глубоком и хмуром молчании подня¬ лись на гребень ближнего холма, откуда открывался почти безграничный вид на голую равнину. Ничего они там не увидели — Только одинокого бизона вдали, уныло пощипы¬ вающего скудную жухлую траву, а неподалеку — доктор¬ ского осла, который, очутившись на свободе, спешил усла¬ диться более обильной, чем обычно, трапезой. — Вот вам! Оставили, мерзавцы, смеха ради одну жи¬ вотину,— сказал, поглядев на осла, Ишмаэл,— да и то са¬ мую никчемную. Трудная здесь земля, молодцы, не для пахоты, а все-таки придется добывать тут пищу на два десятка голодных ртов! — В таком месте больше толку от ружья, чем от мо¬ тыги,— возразил старший сын и с презрением пнул ногой твердую, иссохшую почву.— В этой земле пусть ковы¬ ряется тот, кто привык есть на обед не кукурузную кашу, а нищенские бобы. Пошли ворону облететь округу — на¬ плачется она, пока что-нибудь сыщет. — Как по-твоему, траппер,— молвил отец, показывая, какой слабый след оставил на твердой земле его здоровен¬ ный каблук, и рассмеялся злым и страшным смехом,— выберет себе такую землю человек, который никогда не утруждал писцов выправлением купчих? 7Э