находит скупец, созерцая свои все возрастающие и беспо¬ лезные сокровища. Чтобы доставить достойному священнику занятие по душе, Мидлтон поручил ему соединить браком Поля и Эллеи. Бортник согласился на это, так как видел, что все его друзья придают большое значение церковному обряду; но вскоре затем он повез новобрачную в Кентукки под тем предлогом, что надо соблюсти обычай и навестить много¬ численных Ховеров. Там он не преминул должным поряд¬ ком освятить брак у одного своего знакомого судьи, ибо не слишком верил в прочность брачных цепей, скованных черпорясниками папской державы. Эллен, рассудив, что, пожалуй, и впрямь нужны особые меры, чтобы удержать столь необузданного человека в супружеских узах, не стала возражать против этих двойных оков, и все стороны были удовлетворены. Положение, приобретенное Мидлтоном в городе благо¬ даря женитьбе на дочери такого крупного землевладельца, как дои Аугустин, равно как и личные его заслуги, при¬ влекли к нему внимание начальства. Ему стали часто дове¬ рять ответственные посты, что, в свою очередь, возвышало его в мнении общества и делало влиятельным лицом. Борт¬ ник был первым, кому он стал оказывать покровительство. Двадцать три года назад в тех областях еще сохранялись патриархальные нравы, и было нетрудно подыскать для Поля занятие, отвечавшее его способностям. Мидлтон и Инес нашли в Эллеи ревностную союзницу, сумевшую умно и тактично поддержать их старания, и с течением времени влияние друзей и жены во многом изменило к лучшему характер бортника. Поль Ховер сделался вскоре арендатором земельного участка, йотом преуспевающим сельским хозяином, а через некоторое время получил должность в муниципалитете. Этому неизменному жизнен¬ ному успеху сопутствовало, как нередко можно наблюдать в нашей республике, и духовное облагораживание: чело¬ век стремится к образованию, исполняется чувством соб¬ ственного достоинства. Он поднимался шаг за шагом, и его жена с глубокой материнской радостью видела, что ее де¬ тям уже не грозит опасность вернуться к тому состоянию, из которого выбились их мать и отец. В настоящее время мистер Ховер является членом од¬ ного из низших законодательных органов штата, где про¬ жил долгие годы; и он даже славится своими речами, спо¬ 400 13

собными развеселить почтенный и скучный синклит; к тому же они основаны всегда на практическом знании и ценны тем, что помогают разрешению вопросов применительно к местным условиям, а это как раз то, чего частенько не хватает многим хитроумным, тонко разработанным тео¬ ретическим рассуждениям, какие можно ежедневно услы¬ шать в подобных собраниях из уст иного ретивого зако¬ нодателя. Однако эти счастливые достижения явились плодом многих усилий и долголетнего труда. Мидлтон со¬ ответственно разнице в их образовании был избран в более высокое законодательное собрание. Он и явился тем источ¬ ником, из которого мы почерпнули большую часть сведе' ний, легших в основу нашей повести. К этим сообщениям о Поле Ховере и о собственной своей неизменно счастли¬ вой жизни он добавил небольшой рассказ про свою после¬ дующую поездку в прерии. Поскольку этот рассказ дае? завершение всему, что ранее прошло перед читателем, мы почли уместным заключить им наш труд. Через год после описанных событий, поздпеп осенью, Мидлтон, тогда состоявший еще на военной службе, ока¬ зался на Миссури, у излучины неподалеку от селений пауни. Непосредственные служебные обязанности оста¬ вили ему свободное время; и вот, поддавшись на уговоры Поля Ховера, который был в его отряде, он решил с ним вместе съездить верхом в прерию — навестить предводи¬ теля племени и узнать о судьбе своего друга траппера. Так как Мидлтон по своему посту и чину мог на этот раз взять с собой охрану, поездка прошла, правда, с известными ли¬ шениями и тяготами, как всякое путешествие по дикому краю, но без тех опасностей и треволнений, какими было отмечено его первое знакомство с прерией. Подъехав ближе к цели, он отправил в деревню Волков гонца, ин¬ дейца из дружественного племени, чтобы заранее опове¬ стить друзей о своем прибытии с отрядом, и продолжал путь не торопясь — так как обычай требовал, чтобы весть успела его опередить. К удивлению путешественников, па нее не последовало ответа. Проходил час за часом, миля за милей оставались позади, а все не было никаких призна¬ ков, позволяющих ждать почетного или хоть просто друже¬ ского приема. Наконец отряд, во главе которого скакали Мидлтон и Поль, спустился с высокого плато в плодород¬ ную долину, где лежала деревня Волков-пауни. Солнце заходило, и полотнище золотого света простерлось над ти¬ 14 Фенимор Купер. Том III 401

хой равниной, придавая ей краски и оттенки невообрази¬ мой красоты. Еще сохранилась летняя зелень, и табуны лошадей и мулов мирно паслись на широком естественном пастбище под неусыпным надзором мальчиков пауни. Поль высмотрел среди животных характерную фигуру Азинуса. Гладкий, раскормленный, преисполненный до¬ вольства, осел стоял» опустив уши, смежив веки, и, как видно, погрузился в раздумье о необычайной приятности своей новой бестягостной жизни. Следуя своим путем, отряд проехал невдалеке от од¬ ного из этих бдительных юных сторожей, которым племя доверило охрану своего основного богатства. Услышав кон¬ ский топот, мальчик поглядел на всадников, однако не вы¬ казал ни любопытства, ни тревоги и тут же опять напра^ вил взгляд туда, куда смотрел перед тем,— в ту сторону, где, как знали путешественники, находилась деревня. — За всем этим что-то кроется,— пробормотал Мидл- тон, несколько обиженный. В необычном поведении индей¬ цев оп усмотрел нечто оскорбительное не только для своего ранга, но и лично для себя.— Мальчишка слышал о нашем приезде, иначе он непременно помчался бы известить илемя. А между тем он едва удостоил нас взглядом. Осмот¬ рите-ка ружья, ребята. Возможно, будет полезно, чтобы дикари чувствовали нашу силу.
– На этот счет, капитан, вы, я думаю, ошибаетесь,— возразил Поль.— Если можно встретить верность в пре¬ риях, то вы найдете ее в нашем старом приятеле, Твердом Сердце. Да и нельзя судить об индейце, применяя к нему ту же мерку, что и к белому. Смотрите! Нами вовсе не пре¬ небрегли: вой едут все-таки люди встречать нас, хотя их совсем не много, и они не в параде. Поль был дважды прав. Вдалеке из-за рощицы выехали несколько всадников и направились по равнине навстречу гостям. Продвигались они медленно, с достоинством. Когда они подъехали ближе, стало видно, что это вождь Волков в сопровождении двенадцати молодых воинов-пауни. При них не было оружия, как не было на них убора из перьев и других украшений, которые индеец, принимая гостя, на¬ девает в знак уважения к нему, а не только как свидетель¬ ство собственной своей значительности. Отряды обменялись приветствиями, дружескими, но довольно сдержанными с обеих сторон. Мидлтон, заботясь как о собственном достоинстве, так и о престиже своего 402

правительства, заподозрил нежелательное влияние канад¬ ских агентов; и, желая поддержать авторитет той власти которую представлял, он мнил себя обязанным высказы вать высокомерие, далекое от его истинных чувств. Труд¬ ное было разобраться, какие побуждения владели пндеп цами. Спокойные и величавые, но не холодные, они являли пример любезности, соединенной со сдержанностью, кото¬ рую тщетно пытался бы перенять иной дипломат самого утонченного королевского двора. Так держались оба отряда, продолжая свой путь к се¬ лению. Пока ехали, Мидлтон успел обдумать все пришед¬ шие ему на ум возможные причины этого странного при¬ ема. Хотя при нем был штатный переводчик, пауни выра¬ зили свое приветствие таким образом, что обошлось без его услуг. Двадцать раз капитан поднимал глаза на своего бы¬ лого друга, стараясь прочесть выражение его сурового лица. Однако все попытки, все догадки оставались равно бесплодны. Взор Твердого Сердца был недвижен, спокоен и немного озабочен; но, непроницаемый, он не отражал и тени каких-либо душевных движений. Вождь не заговорил сам и, видно, не был расположен вызвать на разговор го¬ стей. Мидлтону ничего не оставалось, как поучиться вы- держке у своих спутников и ждать, когда объяснение при¬ дет своим чередом. Наконец они приехали в деревню, и он увидел, что ее обитатели собрались па открытом месте, выстроившись, как всегда, сообразно с возрастом и положением каждого. В целом они составили круг, в центре которого сидело че-> ловек десять — двенадцать главных вождей. Твердое Сердце, приблизившись, взмахнул рукой п, когда круг раздвинулся, проехал в середину вместе со всеми своими спутниками. Здесь они спешились, п, как только увели коней, чужеземцы увидели вокруг тысячу смуглых лиц, важных, спокойных, но озабоченных. Мидлтон обвел их глазами в нарастающей тревоге. Ни кличем, ни пением, ни возгласами не приветствовал его народ, с которым год назад он расставался с сожалением. Его беспокойство, чтобы не сказать опасения, разделяли и все его спутники. Тревогу в их взглядах постепенно сме¬ нила суровая решимость; каждый молча поправил свое ружье и проверил, в порядке ли прочее снаряжение. Однако хозяева не выказали в ответ тех же признаков враждебности. Твердое Сердце кивком пригласил Мидл- 403

тона и Поля следовать за ним и подвел их к группе людей, занимавшей центр круга. Здесь они нашли разрешение за¬ гадки, породившей в них столь естественные опасения. В грубом подобии кресла, устроенном так, чтобы тело могло легко сохранять прямое, но покойное положение, си¬ дел траппер. С первого же взгляда его друзья поняли, что старик призван наконец уплатить последнюю дань при¬ роде. Глаза остекленели и казались незрячими, потому что и них не отражалась мысль. Лицо несколько осунулось против прежнего, и резче заострились его черты; но этим, если судить по внешним признакам, и ограничивалась как будто вся перемена. Наступающую кончину нельзя было приписать какой-либо определенной болезни: это было по¬ степенное и тихое угасание физических сил. Правда, жизнь еще не покинула тело, но временами она как будто уже совсем готова была отлететь, а потом, казалось, опять возвращалась в недвижное тело, не желая отступиться от прав на это свое вместилище, не подточенное ни пороком, ни болезнью. Старик был посажен таким образом, чтобы свет заходя¬ щего солнца падал прямо на него, на его величавое лицо. Голова его была обнажена, и длинные пряди поредевших седых волос развевались на вечернем ветру. На коленях у него лежало ружье, а прочие охотничьи принадлежности, размещены были рядом, у него под руками. В ногах у него лежала собака, припавшая к земле головой, как будто во сне. Поза ее была свободна и естественна, и только со вто¬ рого взгляда Мидлтон разобрал, что видит не Гектора, а его чучело, которому индейцы искусно и любовно сумели придать совсем живой вид. Его собственная собака играла поодаль с маленьким сыном Тачичены и Матори. Сама мать стояла тут же, держа на руках второго своего мла¬ денца, который мог похвалиться происхождением от слав¬ ного корня, ибо его отцом был не кто другой, как Твердое Сердце. Дед его, Ле Балафре, сидел близ умирающего, и весь его вид говорил, что и ему уже недолго ждать конца. Все остальные в середине круга были тоже глубокие ста¬ рики, как видно подошедшие поближе, чтобы наблюдать, как справедливый и бесстрашный воин отправляется в свой самый далекий поход. За свою жизнь, деятельную, отмеченную постоянным самоограничением, старик нашел награду в мирной и ти¬ хой смерти. Силы, можно сказать, не изменяли ему до са¬ 404

мого конца. А их упадок, когда наступил, был и быстрым и безболезненным. Всю весну траппер еще выходил с пле¬ менем на охоту, но к началу лета ноги вдруг отказались служить. Его тело быстро слабело, а с ним и умственные способности. Пауни думали уже, что скоро лишатся му¬ дрого советника, которого научились любить и уважать. Но лампада жизни, чуть мерцая, все не хотела угаснуть. В утро того дня, когда прибыл Мидлтон, к умирающему, казалось, вернулась вся его прежняя сила. Он, как бывало, не скупился на полезные наставления и временами, узна¬ вая, останавливал глаза на ком-либо из друзей. Но это было как бы последнее прощание, с которым обратился к миру живых тот, чей дух уже считали отлетевшим, хотя в теле еще теплилась жизнь. Подведя своих гостей к умирающему, Твердое Сердце помолчал с минуту — не только для приличия, но и в искренней печали,— затем слегка наклонился и спросил: — Слышит мой отец слова своего сына? — Говори,— ответил траппер глухо, но в окружающей тишине его слова прозвучали с отчетливостью, от которой становилось страшно.— Я покидаю селенье Волков и скоро буду так далеко, что твой голос не дойдет до меня. — Пусть мудрый вождь не тревожится, отправляясь в путь,— продолжал Твердое Сердце, в искреннем горе забы¬ вая, что другие ждут, когда и им можно будет обратиться к его названому отцу.— Сто Волков будут очищать его тропу от терновника. — Пауни, я умираю, как жил, христианином! — снова заговорил траппер с такою силой в голосе, что слушавшие встрепенулись, точно при звуке трубы, когда ее призывы, сперва лишь еле доносившиеся из глухой дали, вдруг сво¬ бодно разнесутся в воздухе.— Как пришел я в жизнь, так я хочу и уйти из жизни. Человеку моего племени не нужно ни коня, ни оружия, чтобы предстать пред Великим духом. Он знает, какого цвета моя кожа, и сообразно с тем, как был я одарен, будет он судить меня за мои дела. — Мой отец расскажет моим молодым воинам, сколько сразил он мингов и какие совершал он дела доблести и справедливости, чтобы они научились ему подражать. — Хвастливый язык не слушают в небе белого чело¬ века! — торжественно возразил старик.— Великий дух ви¬ дел все, что я делал. Глаза его всегда открыты. Что было сделано хорошо, он запомнил; неправые мои дела он не 405

забудет наказать, хотя наказывает он милосердно. Нет, сын мой, бледнолицый не может петь перед богом хвалы самому себе и надеяться, что бог их примет. Несколько разочарованный, молодой предводитель пле¬ мени скромно отступил, пропуская к умирающему воинов, вновь прибывших. Мидлтон взял исхудалую руку траппера и срывающимся голосом назвал себя. Старик слушал, как слушает человек, чьи мысли заняты совсем другим пред¬ метом; но, когда дошло до его сознания, кто с ним говорит, в его померкших глазах отразилась радость узнавания. — Я надеюсь, ты не забыл тех, кому ты оказал боль¬ шую помощь! — сказал в заключение Мидлтон.— Мне бы¬ ло бы горько думать, что я не удержался в твоей памяти. — Я мало что забыл из того, что видел,— возразил траппер.— Я у завершения длинной череды тяжелых дней, но нет среди них ни одного, от которого я хотел бы отве¬ сти глаза. Я помню и тебя, и всех твоих спутников. И тво¬ его деда, того, что был раньше тебя... Я рад, что ты вер¬ нулся в прерию, потому что мне нужен человек, говоря¬ щий на моем родном языке, а торговцам в этих краях нельзя доверять. Можешь ты исполнить одну просьбу уми¬ рающего старика? — Скажи только, что,— ответил Мидлтон,— все будет сделано. — Это далекий путь... чтобы посылать такие пустя¬ ки,— продолжал старик; он говорил отрывисто, с останов¬ ками — не хватало сил и дыхания.— Путь далекий и тя¬ желый, но доброту и дружбу забывать нельзя. Есть селе¬ ние в горах Отсего... — Я знаю это место,— перебил Мидлтон, видя, что тому все труднее говорить.— Скажи, что нужно сделать. — Возьми это ружье... сумку для пуль... рог и пошли человеку, чье имя проставлено на замке ружья... один тор¬ говец вырезал мне буквы ножом... потому что я давно со¬ бирался послать другу... в знак моей любви. — Будет послано. Чего ты хотел бы еще? — Мне больше нечего завещать. Свои капканы я отдаю моему сыну-индейцу, потому что он добр и верно держит слово. Пусть он станет предо мной. Мидлтон объяснил вождю, что сказал траппер, и ото¬ шел, уступив ему место. — Пауни,— продолжал старик, меняя язык, как он это делал обычно, в зависимости от того, к кому обращал он 406

свои слова, а иногда и в соответствии с выражаемой мыслью,— есть обычай у моего народа, чтобы отец давал благословение сыну, перед тем как закроет навеки глаза. Свое благословение я даю тебе. Прими его. Потому что мо¬ литвы христианина никогда не сделают тропу справедли¬ вого воина к блаженным прериям ни длинней, ни терни¬ стей! Не знаю, встретимся ли мы когда-нибудь вновь. Есть много различных преданий о месте, где обитают Добрые Духи. Не пристало мне, хотя я стар и опытен, выставлять свое мнение против мнения целого народа. Ты веришь в блаженные прерии, я разделяю веру моих отцов. Если верно и то и другое, мы расстаемся навеки; но если ока¬ жется, что под разными словами скрыт один и тот же смысл, то мы еще будем стоять рядом, пауни, пред лицом вашего Ваконды, который будет не кем иным, как моим бо¬ гом. Можно многое сказать в пользу обеих вер, потому что каждая, видно, хороша для своего народа, и это несом¬ ненно так и было предназначено. Боюсь, я был не во всем таков, каким должно быть белому человеку,— недаром мне жаль навсегда расстаться с ружьем и с радостями охоты. Вся вина за это лежит на мне самом — потому что не он здесь в ответе. Да, Гектор,— продолжал он, стараясь на¬ щупать уши собаки,— наконец пришло нам время разлу¬ читься, песик, а охота будет долгая. Ты был честной и смелой собакой — и верной! Ты не можешь, пауни, зако¬ лоть собаку на моей могиле, потому что христианский пес где пал, там и лежать ему вовек, но из любви к ее хозя¬ ину ты будешь добрым к ней, когда я умру. — Слова моего отца вошли в мои уши,— ответил Твер¬ дое Сердце и почтительным жестом выразил свое согласие. — Слышишь, песик, что обещал вождь? — спросил траппер, стараясь привлечь внимание того, что ему пред¬ ставлялось его собакой. Не встретив ответного взгляда, не услышав дружеского тявканья, старик попробовал засунуть пальцы между хо¬ лодных губ. И тогда правда молнией пронзила его мысль, хотя обман еще не раскрылся ему во всей полноте. Отки¬ нувшись в своем кресле, он поник головой, как иод тяже¬ лым и нежданным ударом. Пока он был в забытьи, два молодых индейца поспешили унести чучело с той тонко¬ стью чувства, которое толкнуло их на благородный обман. — Собака мертва! — прошептал траппер после долгого молчания.— Собакам, как и человеку, отмерен срок. Гек¬ 407