Вечером они всем коллективом собрались в комнате Густава и смотрели запись передачи, комментировали, смеялись над шуганным Биллом и набычившимся Томом. Князя показывали чаще всего. Билл к своему неудовольствию понял, что он еще и очень умный. Мягкая, красивая улыбка, томный взгляд. Черт! Такой из кого хочешь гея сделает. И как его Том умолял о встрече… Любит, он так его любит… А Тома, разве можно Тома не любить? Он же такой красивый, спокойный, ласковый. Том сидел у его ног на полу, облокотившись на колени, смеялся со всеми. Билл не удержался и погладил брата по голове. Тот посмотрел на него, улыбка мягкая, но очень печальная, в глазах грусть.

Все будет хорошо, — мысленно сказал ему Билл. — Все образуется.

Я знаю… — едва заметно кивнул он. — Мне нужно время.

— Пойдемте в бар, — предложил Том, когда передача закончилась, и восторги немного улеглись. — Посидим часок. Отметим…

— Я спать, — зевнул Густав, потягиваясь.

— Пойдем, только если вы обещаете, что не нажретесь в две близнецовые рожи, потому что у меня нет никакого желания потом ловить вас по всему отелю, — ухмыльнулся Георг.

— Я не буду пить. Не могу больше. Но с вами посижу с удовольствием, — слишком серьезно произнес Билл, и все засмеялись.

Они спустились вниз. Заняли столик так, чтобы звук от колонок не рвал барабанные перепонки и не сотрясал внутренности в груди — от ежедневного шума устаешь, хочется тишины. На танцполе извивались девушки go-go, кое-кто из посетительниц тоже весьма активно двигал телом, чем постоянно приковывал внимание молодых людей. Они заказали пива, мяса, сок. Том пытался шутить, но как-то очень не смешно, поэтому Георг взял роль клоуна на себя — рассказывал анекдоты и корчил забавные рожицы. Билл потягивал пиво, облизывал губы от пенки и хихикал над другом, тайком наблюдая за братом. Дьявол, после разговора с Юри Том вообще с лица сошел. Вроде бы улыбается, но как-то странно, чему-то своему.

— Вот! Еще один потрясающий анекдот про рыжих! — схватил Георг Тома за руку. Брат вздрогнул. — Как ты думаешь, почему рыженькие всегда такие сексуальные?

Том хихикнул, открыл рот, чтобы ответить, но Билл опередил:

— Потому что, когда крыша ржавая, в подвале всегда сыро, — дрожащим голосом сказал он и побледнел.

— Ты знал, — обиделся Листинг.

— А мне, представляете, однажды Густав позвонил, — развалился Том на стуле. — Я такой говорю: «Алло?» А он мне вдруг: «Что-то ты ни фига не моя бабушка» и трубку положил.

Ребята заржали. А Билл почувствовал, как волосы на голове шевелятся от страха. Это было! Это всё было!

Вдруг Том дернулся, словно увидел привидение. Лицо стало молочно-белым. Губы задрожали.

— Луиза! — крикнул он, срываясь с места.

— Луиза? — обернулся Билл.

Около барной стойки стояла невысокая худенькая девушка в коротком красненьком платьице с огромными темными глазами. Она посмотрела прямо в душу Билла и медленно пошла прочь.

— Луиза? — обрадовался Георг. — Это та мальдивская телка? Зря ты про нее плохо говорил. Она красивая. А что она делает в Америке?

Это можно было принять за стойкую галлюцинацию, но Билл увидел, что маленькое платье при ходьбе подозрительно живое — словно ярко-красное пламя. Внезапно ему стало так страшно, что волоски на руках встали дыбом. Сон!

— Хель! — завопил он, бросаясь за братом. — СТОЙ!!! ТОМ!!!

Уже подбегая к двери, Билл услышал пронзительный женский визг. Такой, что кровь моментально превратилась в лед. Он резко остановился, всхлипнул и закрыл лицо руками.

— Том… — прошептал.

— Ты чего? — подлетел к нему Георг. — Билл?

— Том… — он указал рукой на дверь. Из глаз полились слезы.

Друг понесся в холл.

В голове пульсировало какое-то слово, но Билл не мог его разобрать. Слишком часто, слишком сильное эхо, слишком больно. Он обессилено упал на колени посреди прохода, зажал уши руками и принялся тонко скулить и раскачиваться из стороны в сторону. Том… Погиб… Как во сне… Хель… Это была Хель… Он же знал об этом… Знал… И ничего не сделал… Погиб… Как во сне…

Кто-то обнял, принялся гладить, что-то шептать в ухо. Билл не слышал. В ушах звучало слово. Переливы колокольчиков и грозный бооммм-бооммм-бооммм. Кто-то попытался его поднять. Билл сжался, свернулся на полу, как зародыш, затряс головой, отказываясь передвигаться. Его взяли за плечи и с силой подняли голову за подбородок. Плеснули в лицо водой. Он зажмурился. Ему опять что-то шептали в ухо, вытирали воду с лица. Билл подался вперед и обнял сидящего перед ним на коленях человека. Уткнулся носом в шею, вдыхая знакомый до боли сладковато-свежий аромат. По рукам елозило что-то странное и щекотное. Билл ухватился за это мочалоподобное нечто и дернул назад. Том зашипел змеей и грубо заматерился, пытаясь высвободиться из его объятий. Слово красным огнем четко вспыхнуло в сознании и оформилось буковками с красивыми старинными завитушками.

Рано, — ясно прозвучало в голове колокольчиками.

Не время, — отозвалось колоколом.

— Жив! — выдохнул Билл счастливо.

— Спятил?

Он его всего обсмотрел, для пущей верности облапав руками.

Георг наблюдал за ними с высоты собственного роста, засунув руки в карманы. И вид у него был весьма озадаченный.

— Живой, — протянул довольно.

— Ты рехнулся? — Том поднял его на ноги, потащил прочь из бара. — С тобой только позориться в приличных местах. Люди скажут, обдолбался. Идиот какой! Нет, ну какой идиот!