Обоз был брошен в степи под присмотром немногочисленных возниц. Но оттуда к полкам пробралось несколько священников - приближенный к Святополку Изяславичу отец Василий и личный духовник Владимира Мономаха. Встав перед строем пешцев, они завели молитву Пресвятой Богородице, прося ее заступы против врага - приближалось Благовещение. Князья выехали вперед, собрались вместе и, спешившись и склонив головы, внимали молитве.

Словно огромная птица раскинула крылья, перегородив степь - так велики казались русские полки. Звуки молитвы таяли в небе, до задних рядов не доносилось уже ни звука, но и там воины то и дело крестились, поглядывали на небо и шептали молитвы и заговоры-обереги. Иные целовали нательные кресты, другие - ладанки, подаренные волхвами и вещуньями.

–  Эка силища нагнана!
– уважительно покачал головой сотник Калина, озирая строй. Они с Иванком оказались в первых рядах правого крыла.
– Как думаешь, одолеем поганых?

–  Одолеем, - кивнул Иванок.

–  Должны одолеть.
– Калина пристукнул кулаком по луке седла.
– С Божьей-то помощью…

Иванок не ответил - только нашарил рукой под броней прижатую к телу ладанку. Там хранился его оберег - серьги княгини Ирины-Зелги.

Молебен завершился. Князья по одному приложились ко кресту, поклялись стоять за Русскую землю до последнего вздоха и разъехались по своим дружинам. Гнусаво запели рога, им вторили рожки и гудки - полки медленно двинулись вперед.

Вскоре показались и половцы.

Они наступали сплошной стеной, перегородив степь и еще издали растягиваясь в стороны, словно стараясь обнять и сдавить с боков русские дружины. Засадный полк приостановился, пропуская пешцев и левое крыло, но остальные продолжали идти вперед.

Степняки с гиканьем помчались навстречу руссам, пуская на скаку стрелы и стремясь с наскоку пробить конный строй. Дорогобужцы и торки встретили их ответным дождем стрел, но когда враги уже были готовы завязать короткую схватку, вдруг раздались в стороны, и передние ряды половецкого войска с разгону налетели на пешцев.

Многие из согнанных по селам и деревням смердов впервые увидели поганых так близко. Здесь вперемежку стояли переяславльцы и кияне, полочане и черниговцы, туровцы и смоляне. Они видели, как кинулся вперед закрывавший их передовой полк, как взлетели стрелы - некоторые достали до пешцев и кое-кто упал на землю еще до начала боя, - а потом всадники ринулись в стороны, а на их месте показалась пестрая разноголосо орущая толпа.

Воины Урусобы не умели сражаться с пешими. Они привыкли, налетев, разбить строй врага, потом вынудить его погнаться за ними и уже потом, повернув, как волки по своему следу, ударить в спину и с боков преследователям и разгромить их совсем. Но здесь все было не так. Передние ряды пешцев были смяты, опрокинуты, кто-то закричал, кто-то жутко захрипел, почувствовав в груди холод копья или сабли, кого-то уронили наземь стрелы, но и конница увязла в мешанине тел, щитов и выставленных вперед длинных копий и рогатин. Пронзенные ими кони визжали, сбивали всадников и падали сами. Уцелевшие лошади спотыкались о бьющиеся тела, всадники бестолково вертелись на месте, сзади напирали другие, а пешцы все стояли. Потом они двинулись вперед. Копья их были почти все оставлены в животах половецких лошадей, и в дело пошли топоры. С тяжким выдохом, словно валили лес, смерды рубили врагов.

Но тех было слишком много, и задние ряды успели понять, что произошло с передними. Они приостановили бег своих коней, готовясь, по обыкновению, выпустить облако стрел и уйти в степь. Но с двух сторон на них уже мчалась конница.

–  Урусы! Урусы наступают!
– закричал Яросланопа. Его батыры все увязли в пешцах, но молодой хан отстал и оказался возле отца.
– Вперед, сыны неба! Тегнри-хан смотрит на нас!

–  Куда, сын?
– Урусоба попробовал остановить его.
– Они сомнут тебя!

Но Яросланопа уже летел навстречу левому крылу руссов. Он видел впереди двух всадников в дорогой броне и догадывался, что это урусские хаканы. Это были достойные противники. Яросланопа жаждал боя.

Но навстречу ему вылетел какой-то незнакомый всадник. Меч и сабля скрестились. Кони встали на дыбы, и жеребец Яросланопы не выдержал. Конь под урусом был здоров и откромлен, исхудавший половецкий конь не мог с ним тягаться. Он подался, не слушая всадника. Яросланопу развернуло вместе с седлом. Сабля чиркнула по мечу уруса, не сумев остановить его полета, и лезвие врубилось в бок молодого хана. А потом был еще один удар - о землю. Но этого Яросланопа уже не чувствовал.

Короткая яростная сшибка русских дружин с основными силами половцев разделила орду на две части. Когда русские соединились, часть кипчаков осталась внутри кольца, добиваемая пешцами и дружинниками, а часть оказалась в степи. Смешавшиеся, потерявшие несколько бунчуков кочевники заметались. То один, то другой степняк поворачивал морду своего коня в степь, и вскоре вся половецкая конница мчалась прочь.

–  Стойте! Стойте, псы!
– раздавались крики некоторых ханов. Сотники секли плетьми удиравших, скача рядом с ними. Старый сотник Куюк неистовствовал особенно. Ему было пятнадцать лет, когда он привел на аркане первого русского пленника, и старик не мог видеть, как старые его воины трусливо удирают. Забывшись, он наотмашь махнул по чьей-то широкой спине:

–  Собака!

Всадник обернулся, глянул дикими глазами - и сотник оторопел. На него смотрел сам хан Урусоба. Плеть выпала из руки Куюка:

–  Великий хан…

Урусоба бешено ощерил в оскале желтые зубы, с неистовым криком взмахнул саблей - и сотник Куюк упал с коня. Приостановившийся Урусоба глянул по сторонам и оторопел - за спиной слышались крики погони, а сбоку откуда ни возьмись мчалась наперерез свежая урусская дружина!..

Когда их крыло пошло вперед, Иванок забыл обо всем на свете. Его сулица вынесла из седла какого-то половчина, и он выхватил меч, врубаясь в передние ряды степняков. Рядом, рыча сквозь зубы, рубился сотник Калина, чуть в стороне - боярский отрок Григорий, другие воины. Юноша ничего не замечал, кроме половецких сабель и щитов, не слышал ничего, кроме крика степняков, и не думал ни о чем. Раз или два ему казалось, что его ранили, но боли и крови не было, и не было времени и сил остановиться и осмотреться.