Сэд улыбнулась. Признание дочери растрогало ее.

– Не беда, научишься. Для этого нужно только снять с сердечка железный засов.
– Она ласково коснулась руки дочери.

Девочка вздрогнула, напряглась, но руку не отдернула.

– Вот и он так же дотронулся до меня. Я хотела обругать его. Ударить. Или даже убить. И почему-то не смогла. Было такое чувство... такое... как-будто в холодной-холодной пещере к тебе приложились чем-то обжигающе-горячим.

Не удержавшись, Сэд рассмеялась. Найт тотчас насупилась, отстранилась, забилась в угол дивана.

– Я ужасно рада, - сказала Сэд, перестав смеяться.

– Чему это?
– Найт снова превратилась в дикого злого зверька.

– Тому, что твое сердечко живет и дышит. Тому, что мрак земных недр не сумел погубить твою душу.

– Глупости. Я все равно исполню приказ отца. Это так просто: дунул - и нет человека.

– Нет, - с улыбкой покачала головой Сэд.
– Ты так не поступишь.

– Это еще почему?

– А потому, что ты моя дочь.

– Ты плохо меня знаешь... А ну его! У меня к тебе есть более важные вопросы. Объясни мне лучше, что здесь последнее время происходит. Ты

ведь теперь, кажется, в курсе всех событий. Отец какой-то озабоченный. Носится со светкиным папашей. У него там без конца совещания. По-моему, он за всю жизнь столько не заседал, сколько за эти дни. Света шепталась со Степой. И тебя как-будто подменили. Что все это значит? Мне начинает казаться, что все чего-то знают, чего не знаю я одна.

Сэд некоторое время задумчиво смотрела на дочь - сказать или не сказать. Она имеет право знать о беде, грозящей им всем, и ей в том числе. И если этого до сих пор не сделал Дэвил, который, казалось, в погоне за жизнями москвичей, забыл о собственной дочери, то можно попытаться заполучить ее в союзники и, если удастся, спасти.

– Именно для этого я пришла к тебе, дочка. Чтобы все объяснить. Чтобы предупредить тебя.

– О чем?

– Видишь ли...
– не очень уверенно начала Сэд.
– Отец Светланы считает, что всем нам грозит большая беда...

– Какая еще беда?
– нахмурилась Найт.

– Землетрясение.

– Да у нас тут потряхивает чуть ли не каждый день.

– Это будет совсем другое землетрясение, от которого все мы можем погибнуть.

– Забавно...
– сквозь зубы пробормотала Найт.
– И когда же это произойдет?

– 26 августа в 15 часов 46 минут.

Найт взглянула на свои ручные часы, шевеля губами, подсчитала в уме: - Через два дня!.. А мы с тобой сидим и, как ни в чем не бывало, болтаем про любовь?

Пропустив мимо ушей ее замечание, Сэд продолжала:

– Всем нам надо срочно уходить наверх, если мы хотим спастись. Но отец твой думает иначе. Он затевает какую-то дьявольскую игру. Использовав силы природы, он каким-то образом хочет направить их против всех москвичей сразу. И, уничтожив их, завладеть Москвой.

Найт протяжно присвистнула, что должно было выражать у нее крайнее изумление.

– Твой отец безумец. Он не понимает, с чем заигрывает. Грозная стихия не подчиняется человеку. Слишком не соизмеримые силы. Кончится тем, что мы все здесь погибнем.

– Я не верю, что отец может повести себя так глупо!
– в гневе вскричала Найт.
– Скорее всего он знает, что делает. К тому же при нем целый кабинет сотрудников и этот... ученый. Всем сообща им виднее, чем нам с тобой. Я доверяю отцу. Он ничего не сделает себе и мне во вред. Он обещал мне, что скоро я буду жить принцессой Наверху, буду самой богатой невестой, смогу гулять по всему миру.

– Да-да, нечто подобное он обещал и мне, - мрачно подтвердила Сэд.
– Только вот, если его план осуществится, мы никогда не увидим света.

– Я не верю тебе! Ты нарочно запугиваешь меня. Ты хочешь поссорить меня с отцом.

– Глупая. Я хочу тебя спасти.

– И себя.

– И себя. Почему нет?

– Так попроси меня проводить тебя Наверх.

– Я просила. Много-много раз. Но ты грубо отказывала мне.

– Конечно. Так наказал мне отец. А ты попроси еще раз. Может на сей раз и не откажу.
– В тоне Найт снова появились так хорошо знакомые Сэд и так глубоко ранящие ее нотки издевки.

– Нет, дочь моя. Теперь не попрошу.
– Она поднялась.
– Мне жаль... Мне искренне жаль.

И, не взглянув на нее, Сэд вышла из комнаты.

Девочка долго, задумчиво смотрела на закрывшуюся за матерью дверь. Ощущение раздвоенности нервировало ее. Нет, ей никого не было жаль. Просто как-то неуютно вдруг стало жить. Исчезла привычная легкость и беззаботность. Что-то нудно и противно скребется, гложет изнутри. Что именно - Найт не знала, да и не стремилась узнать.

Ее потянуло к отцу. Только он один четко и без колебаний был способен разрешить все ее проблемы. Он никогда не ныл, не хандрил, не мучился угрызениями совести. Он твердо знал, чего хочет и как этого добиться. Может поэтому Найт чувствовала себя рядом с ним спокойной и защищенной. А у этих “высокоорганизованных человеков” Сверху столько всяких комплексов, столько претензий к себе и друг к другу, столько всякого занудства, что Найт иной раз просто тошнило от них.