Шрифт:
А черные глаза так и сверлят Цветанку, так и жгут её бледные щеки.
– Ох, боюсь я его!
– прошептала дрожа, - впился гляделками, как лесовик!
Кий сжал её руку, ответил тихо, чтобы никто, кроме неё, не услыхал:
– Не бойся… Я тебя в обиду не дам!
– Он княжич…
– Ну и что?… А ты - княжна!
– Он с дружиной…
– У меня тоже есть дружина! Род русов могучий, и воины наши в отваге и силе никому не уступят…
Цветанка ясными глазами благодарно взглянула на юношу и вдруг сказала:
– Ты так на меня смотришь, Кий…
– Как?
– Как никто некогда не смотрел.
– Так ты же самая красивая!… Я тебе говорил уже…
– Есть и лучше…
– Для меня нету… Я понял это ещё там, в степи, когда оборонял тебя и твоих от гуннов…
– Для меня тоже лучше тебя нет никого…
– Люба моя!
– Любый!
– Будь моей женой! Ты согласна?
– Девушка потупилась и прошептала:
– Согласна…
И невольно глянула поверх хоровода. Чёрный Вепрь стоял там же, где и прежде, пристальным взглядом следил за каждым её движением. Неужели догадался, о чём они с Кием говорят?
Сердце её сжалось от злого блеска глаз княжича. Сказать Кию? Но послышался голос Лыбеди:
– К речке, девоньки, к речке! Пустим на воду венки. Солнце уже зашло за деревья - скоро вспыхнет огонь Купалы!
Хоровод разом рассыпался. Девушки завизжали и понеслись к берегу. Парни кинулись вслед за ними.
Быстроногая Лыбедь первой добежала к реке и, сняв с головы венок, пустила на воду. Течение подхватило его и понесло.
К первому присоединилось множество других - закрутились на тёмной лоснящейся поверхности Роси, как пушистые разноцветные утята.
Одни плыли спокойно, важно, без суеты, другие, приближаясь к омуту, заспешили, заплясали, а третьи прибились к берегу и запутались в лозняке…
Цветанка пустила и свой венок. Он скользнул по заводи, выплыл на плёс, попал в быстрину и, обгоняя более степенных своих собратьев, понёсся вниз по течению в вечерний сумрак. Княжна не сводила с него глаз - куда понесёт? Где пристанет? Долго ли продержится на плаву? Ведь это её судьба, её счастье!
Венки плыли долго, и девчата медленно шли за ними по берегу, пока густые сумерки не окутали и их, и реку, и лес, и всю округу тёмной пеленой.
Тогда Кий крикнул:
– Возвращаемся к Купайле! Пора разжигать огонь!
Все тронулись назад, на поляну. Стали вокруг идолища Купайлы. Кий достал из-под него завёрнутые в тряпицу две сухие смолистые дощечки с небольшими углублениями посреди, заострённую с обоих концов палочку с насаженным на неё каменным кружком, трут, клочок пакли и, наконец, ещё одну палочку с привязанным к двум её концам шнурком - так называемым погонщиком или погонялкой.
Огонь для костра Купайлы нужно было добыть старым, прадедовским способом - трением. Здесь не годился ни огонь, взятый из домашнего очага, ни огонь, добытый кресалом или от зажжённого молнией сухого дерева. Только - трением!
Всё что нужно для этого готово. Теперь - за работу.
Все затаили дыхание.
Сумерки сгущались всё больше. Но Кий не торопился. Одну дощечку положил на землю, вставил в углубление палочку с каменным кружком, накинул на неё шнурок погоняльщика, а во второй дощечке укрепил другой конец палочки и крепко прижал её левой рукой.
Правой рукой взял рукоять погоняльщика, который походил на лук с длинной, свободно провисшей тетивой, обернул её так, чтобы получалась петля, и начал разгонять, как волчок, палочку с каменным колёсиком. Собственно, это и был волчок, который в умелых руках Кия завертелся с неимоверной скоростью.
Все замерли. Вспыхнет огонь Купайлы или не вспыхнет?
А Кий всё ускорял и ускорял движение. Волчок вертелся с явственно слышимым фурчанием.
И вот, не прошло и нескольких минут, дощечки задымились, зашипели, в воздухе запахло гарью.
Ещё быстрее замелькал погоняльщик.
И вскоре из-под твёрдого дубового острия заскакали искры. Смолистые дощечки вкусно зашкварчали и в густых сумерках, что совсем укрыли поляну, затеплился малиново-золотистый уголёк.
Кий отбросил ненужные теперь палочку-волчок и погоняльщика, положил между дощечками кусочек трута, клочочек пакли и начал изо всех сил раздувать уголёк.
Разнёсся резкий запах тлеющего трата, потом вспыхнула пакля, и по ней зазмеились чуть заметные золотистые язычки.
Огонь! Огонь Купайлы загорелся!
На радостях все закричали, засмеялись, взялись за руки и пустились в пляс.
А Кий уже скрутил вокруг горящих дощечек жгут соломы и положил всё под ворох хвороста. Сначала несмело сквозь дым заблестели искры, затрещали сухие ветви - и вдруг вверх взмыло жёлто-горячее пламя. Вечерний мрак расступился, и купальский огонь осветил и поляну, и мрачный лес вокруг неё, и парней с девчатами, мелькающих в стремительном танце.