Целый день румын учил помещика игре на скрипке, а к вечеру Иван Петрович раззадорился и журил румына:

— Что же, башка твоя, Карпатская, не научил меня еще музыке?

Прикажу – выпорют тебя на конюшне вожжами, так голос станет тонкий, как у скрипки!

— Помилуйте, царь-батюшка, – румын пал на колени, стучал лбом в еловые доски пола, подобострастничал, лебезил: — Учение игре на скрипке требует годы труда и таланта!

Видано ли, чтобы в один день человек скрипку выучил?

Нетерпение, барин, нетерпение в вас клокочет, как в жерле грязевого вулкана в станице Голубицкой.

— Нетерпение? Дзэн! — Иван Петрович схватил скрипку румына и скрипкой по хребту его, по макушке, по тощим ягодицам. – Бить тебя буду, пока с нетерпением меня не обучишь музицированию.

Худо тебе, правда, ль?

— Худо, барин! Худо! – учитель музыки ждал помощи от медведя ручного, но медведь принял сторону помещика, слишком медведю нравилось на Руси.

К следующему вечеру румын научил Ивана Петровича сносно играть чижика-пыжика, и годы труда не понадобились, словно провалились в колодец.

НАТУРНОЕ

Графини Анна Ивановна Молочникова и Аделина Семеновна Бургомистрова в жаркий полдень летнего дня искали на речке место для совместного купания – так утка ищет сход к проруби, в которой царствует пингвин.

Графини тщательно следили, чтобы поблизости не оказался мужик или сударь, потому что не взяли с собой купальные костюмы и имели намерения купаться оголенные, как в бане.

Графиня Аделина Семеновна робела, постоянно спрашивала:

— Не безнравственно ли купание в обнаженном виде на натуре?

Графиня Анна Ивановна тоже опасалась, но храбрилась и доказывала, что, если сама Аврора из пены вышла нагая, и древние всегда принимали купание без одежд, то и телу графинь полезно, когда на натуре в воде:

— Натурное, оно – полезно и не возмутительно, как у доктора Вассермана на приеме! Дзэн! – графиня Анна Ивановна ободряюще похлопала подружку зонтиком по левой руке с перстнями.

Место искали долго: то подход к речке удобен, да камыши растут; или – камышей нет, но место глубокое – авось водяной схватит и в омут затащит к русалкам; или мужичок вдалеке показался с бревном на плече – что, если увидит натурных барышень?

Наконец, под вечер графини отыскали прекрасное место под ракитой, даже башмачки сняли, уже платья потянули, но заохали, заахали, словно уксусной воды нюхнули.

— Ах! Трава колкая! Нежные ножки испоганила! – графиня Анна Ивановна в раздражении ругала обыкновенную прибрежную травку, сладкую, как мед.

— Ох! Я на сучок наступила!

Я оправдываю веточку но не нахожу слов поддержки своему поступку – неразумному!

Теперь вся жизнь моя нарушится до поездки в Париж!

Графини скоро надели башмачки, и пошли в сторону усадьбы – так и не приняли натурное купание нагишом.

Молодые князья Волконские с досадой выругались в кустах бузины, где волки воют.

— Винишь ли ты меня, брат Николай Андреевич, что графини не разделись на натуре, словно им в мозги вставили печные заслонки? – князь Федор Андреевич закусил травинку, сломал молодой, но с червоточинкой зуб.

— Целый день мы за графинями подглядывали, ждали, когда они в натуре разденутся, а они, словно – недоразумение женское! – князь Николай Андреевич встал в полный рост, выше кустов, словно к небу рос. – В крестьянках больше натуры: разделись, прыгнули в воду и – ОГОГО!

— Дзэн! – князь Федор Андреевич сплюнул осколки зуба с кровью, словно весь день пустой выплюнул.

ЕСТЕСТВЕННОЕ

Граф Егор Алексеевич Пантелеев по утрам совершал моцион: на велосипеде два раза объезжал значительное свое имение, как вокруг света за восемьдесят дней с Паспарту.

Одиннадцатого марта граф Егор Алексеевич после дзэна вскочил на велосипед, крутил педали и наслаждался мышечной радостью, притоком свежего воздуха в легкие и теплым дуновением Солнечного ветра – так щенок наслаждается первым годом жизни.

После моциона граф Егор Алексеевич соскочил с велосипеда, отдал дворецкому – Патрикеевичу, пошел было в умывальную комнату, но услышал несдержанный смех мамзелек.

Девушки прикрывали батистовыми платочками ротики, но не могли сдержать здоровый женский смех, будто пружинами его выпирало из грудей.

— Граф Егор Алексеевич, от вас потом воняет, как от мужика, – изящная княгиня Ольга Васильевна Лебедева озвучила причину всеобщего смеха и залилась пуще прежнего, как в театре братьев Филипповых.