Подобная тактика предполагала и соответствующие боевые порядки.

В пеших частях это была всем известная стрелковая цепь, только более редкая, чем в период Первой мировой войны.

В боях за Беловодск в 1919 году лейб-казаки развернули в боевой порядок повозки, на которых ехали их пешие сотни. «Пехота, подойдя на версту к городу, не слезая с повозок, построила фронт и рысью направилась к Беловодску. Подойдя на 700—800 шагов, казаки соскочили с повозок и под сильным огнем бегом атаковали противника»715. Картина очень напоминает современную атаку с высадкой стрелков из БТРов и БМП.

Изменились боевые порядки пехоты для отражения атаки конницы. Если раньше, в период Мировой войны и в начале Гражданской войны пехота сбивалась в двухшереножный строй и-вела огонь (2-я шеренга — стоя, 1-я шеренга — с колена), то при более редкой цепи порядок был другой. «При атаке они сбежались в малые группы, очевидно, повзводно, образовали ежа, то есть круг, ощетиненный винтовками»716.

В коннице идеальным боевым порядком оставалась лава, корни которой терялись в скифских временах. В 1912 году этот казачий боевой порядок был принят всей русской кавалерией.

Лава представляла собой рассыпной строй, состоящий из звеньев (полувзводов). В зависимости от обстановки каждое звено могло самостоятельно сомкнуться, развернуться в одну шеренгу, рассыпаться в редкую цепь, спешиться прямо в боевых порядках и так далее. На флангах рассыпного строя выделялись

особые звенья — «крылышки». Позади — подвижный резерв, поддержка, называемая «маяком».

Ставка делалась на сработанность, слаженность каждого звена, на осознание задачи и точное беспрекословное выполнение любой команды каждым рядовым участником. Такая «сработанность» звеньев и казаков внутри каждого звена были естественным явлением в казачьих полках XVIII — XIX веков, когда в один полк и в одну сотню уходили служить казаки одной станицы, одного хутора, зачастую — родственники, которые знали друг друга с малых лет и понимали без слов. И возвращаться с войны им приходилось в родную станицу, где с каждого и за каждого спросят. При выборности командиров из своей среды (как было в XVIII веке и как вновь случилось на начальном этапе восстания) такая же внутренняя безмолвная связь в боевой работе была присуща взаимоотношениям между казаками и командным составом.

Внешне беспорядочный строй по безмолвному знаку мог сомкнуться и пойти стеной, рассыпаться, схлынуть, вновь налететь, обойти слева, справа, всем вместе или звеньями. Часть звеньев могла здесь же спешиться, не боясь подвергнуться удару, и спокойно обстреливать противника. Лучший рубака сотни (или просто звена) бесстрашно бросался вперед, зная, что звено прикроет ему бока и спину. В случае неудачи или заминки, когда судьба схватки висела на волоске, можно было отскочить, зная, что сзади есть еще лучшие из лучших — «маяк», которые прикроют.

В регулярной кавалерии такой слаженности действий стремились достичь усиленным обучением, но, как вспоминал отслуживший в гусарах, а затем попавший в лейб-казаки С. Голу-бинцев, казачья лава, состоявшая из земляков, станичников, на учениях всегда переигрывала ту «лаву», как ее понимала и составляла («рассыпала») регулярная кавалерия.

Б) ВООРУЖЕНИЕ

Вооружение Донской армии целиком досталось ей в наследство от Российской армии времен Первой мировой войны. Немцы с Украины поставляли такие же русские винтовки, захваченные на русских военных складах.

Винтовка Мосина образца 1891 года, калибр 7,62 мм, пятизарядная, со скорострельностью 10—12 выстрелов в минуту, прицельной дальностью 2000 метров (живую мишень могла поразить за 4 версты) и дальностью прямого выстрела по поясной мишени около 450 метров, была мощным и надежным оружием.

При ограниченности боеприпасов скорострельность большой роли не играла, на первый план выходила меткость стреляющих. Участники боевых действий отмечали, что проблемы со стрельбой возникли в «Молодой армии», так как молодые казаки «прошли очень малый курс стрельбы, ибо на их учебную стрельбу было отпущено очень мало патронов... Как общее правило, противнику на дистанции 1500—2000 шагов поражения не наносилось, а между тем огонь на этой дистанции уже должен быть действительным. Выручало то, что красные стреляли еще хуже»717.

Кроме русских винтовок Мосина в источниках есть упоми-нания о наличии у повстанцев винтовок французских, итальянских, австрийских, германских, японских, румынских.

В качестве холодного оружия продолжали верно служить шашка и вплоть до конца Гражданской войны — пика (причем очевидцы говорили о белых флажках — значках — на пиках у казаков)718.

Казачья шашка — холодное рубяще-колющее оружие с эфесом без гарды, традиционное оружие легкой иррегулярной конницы, была рассчитана на скоротечный бой, практически на первый и единственный упреждающий удар. Отсутствие гарды на эфесе не позволяло парировать ответные удары. Сама форма оружия предполагала для его владельца схему боя — налет, удар и отскок в случае отпора.

На вооружении донских казаков были шашки, введенные в русской армии еще при Александре III, в 1881 году. «Холодное оружие “системы 1881 года” за исключением некоторых изменений в эфесах офицерских шашек просуществовало вплоть до революции 1917 года и даже сохранилось до нашихдней на вооружении Советской армии»719.

При создании этой шашки за образец клинка были взяты кавказские клинки «волчки», «какоружие, оказывающее необыкновенные достоинства при рубке» (приказ по военному