Оперативная служба всегда была тесно связана со службой разведки. Полковник Добрынин, начальник разведки, затем стал начальником оперативного отдела штаба Донской армии, а переводчиком разведотдела с 1 (14) ноября 1918 года стал сотник В. Греков — бывший помощник начальника оперативного отдела.

Осенью с созданием фронтов при них стали создаваться контрразведывательные пункты. Так, 28 сентября (10 октября) начальник штаба Донской армии Поляков телеграфировал командующему Северным фронтом генералу Иванову: «Прошу поручить организацию контрразведки при штабе Северного фронта в Вё-шенской полковнику Макри». 3 (16) октября начальник контрразведки Донской армии полковник Кунаков телеграфировал начальнику штаба Северного фронта Зембржицкому: «При вверенном вам штабе будет сорганизован контрразведывательный пункт с непосредственным подчинением таковому же отделению Войскового штаба». 7 (20) октября Зембржицкий получил уточнение от полковника Кислова: «Полковнику Макри предоставляется самому решать вопрос о расположении пункта, докладывая результаты работы штабу Северного фронта».

Однако на местах возникали осложнения. 19 декабря (1 января) Зембржицкий жаловался, что полковники Савватеев и Рытиков выгнали контрразведчиков из вверенных им частей.

Можно сказать, что контрразведка в Донской армии реально стала складываться на рубеже 1918 и 1919 годов. 21 декабря (3 января) Зембржицкий просит утвердить штаты и денежные авансы и выслать контрразведчиков в штаб фронта. В тот же день полковник Одноглазков ходатайствует об организации контрразведки в войсках Северо-Западного района под началом полковника добровольческого отряда Волкова.

Весной 1919 года в полках, державших оборону по Донцу, были образованные разведывательные пункты. Эти пункты засылали в качестве агентов на территорию противника женщин, и даже представителей духовенства764. Зачастую разведывательная деятельность этих агентов сочеталась с агитационной. На фронте создавались агитационные отряды, агенты которых засылались на территорию противника и занимались там, естественно, не только агитацией.

В конце 1919 года ситуация не стала лучше. Так, стремясь польстить командовавшему в то время Донской армией генералу Сидорину, офицер разведки А. Падалкин осветил вопиющие факты: «Сидорин сам пишет воззвания и обращения к Красной армии и ее командованию и сам же разбрасывает эту литературу на позициях и в тылу противника. Нередко в таких случаях, как и для разведки, он вылетал сам без пилота»765 .

Окончательно структура контрразведки была сформирована лишь в 1920 году. У Врангеля в Крыму в штабе Донского корпуса было создано политуправление под командованием полковника К.В. Моргунова и в штабах дивизий политические пункты из 2-х штаб— и обер-офицеров для поручений по политической части766.

Масса огрехов было в постановке этой работы и у красных. Так, начальник разведки Инзенской дивизии «Мамонтов — сам рабочий Луганска — регулярно переходил линию фронта, объезжал своих друзей и знакомых в тылу противника, получал от них нужные сведения, и в обобщенном виде мы представляли их командованию дивизии», вспоминал «особист» этой дивизии767 .

Наряду с обычной полевой и агентурной разведкой казакам на Дону была гарантирована поддержка местного населения и информация от него. Как вспоминал К. А. Мерецков, в то время служивший в 14-й стрелковой дивизии Красной армии, «женщины-казачки, и даже их дети, не сообщали нам сведений ни о чем. Зато армия генерала Сидорина имела впереди себя много глаз и ушей и располагала поэтому достаточной информацией о всех наших передвижениях»768 .

В каждом деле важен результат. Если мы обратим внимание на разведывательные карты войск Хоперского округа за лето — осень 1918 года, хранящиеся в ГАРО, то увидим, что нанесенные на них данные о противнике очень четкие, детальные и верные (иногда численность красных слегка преувеличена). Одну погрешность позволяли себе штабисты — командующий против них красный казак Миронов иногда на картах пишется как «Миронович».

Е) КАРАТЕЛЬНЫЕ ОРГАНЫ

Еще до освобождения Новочеркасска был создан Суд «Защиты Дона», который своими правами был равен военно-полевому суду. В суд входили 5 лиц: 2 от «Совета обороны», 2 представителя от полков, 1 (председатель) по назначению командующего армией769.

«По освобождении Новочеркасска были учреждены особые Народные суды для разбора политических дел». Такой суд был учрежден в станице Манычской, в него входили представители станиц Богаевской, Манычской, Ольгинской, Старочеркасской, Егорлыкской, Кагальницкой, Мечетинской и Хомутовской. Эти суды были упразднены в августе 1918 года770.

Позже в условиях жестокой войны (в некоторых районах она приняла характер войны на уничтожение) орудием борьбы стали военно-полевые суды. Приказ об их учреждении за № 73 вышел 17 (30) мая 1918 года. Они учреждались временно распоряжением командиров полков и высших военных начальников,

окружных атаманов, начальников гарнизонов в составе трех лиц и делопроизводителя: «председатель из строевых офицеров (по возможности с юридическим образованием) и два члена из воинских чинов без различия чина и звания». Под военно-полевой суд попадали задела, «виновность в совершении которых подсудимых настолько очевидна, что по ним не требуется предварительного следствия».

Таким судам были подсудны и военные чины, и гражданское население. Гражданские — за службу на руководящих и ответственных должностях в органах советской власти; за выдачу лиц, «своей общественной или военной деятельностью служивших интересам защиты Родины»; за «участие в вооруженных организациях, преследующих задачи подчинения Родины большевистской власти» и т.д.

Под военно-полевой суд попадали за умышленные убийства, изнасилования, разбои, грабежи и умышленные поджоги; за организацию стачек в местности, объявленной на осадном или военном положении; за шпионаж и т.д.