Бабиев был горячим, но и быстро отходчивым начальником. Сам пел хорошо, но линейные песни. Он любил в песнях казачий гик, свист, крик, тарелки, бубен, зурну, вообще — любил «бум».

Генерал Деникин в «Очерках Русской Смуты» пишет, что в боях за село Петровское — узел дорог «изможденные до последней степени многочисленными непрерывными боями казачьи кони отказывались уже работать, и кубанцы преследовали противника шагом, атаковали рысью...».

Здесь следует отметить, что конные атаки казачьих полков могли быть только на карьере. Никто из кавалерийских начальников, тем более Бабиев, не будет производить атаки рысью, так как на этом аллюре конница окажется перебитой ружейным и пулеметным огнем противника, не говоря уже об артиллерийском. Атак рысью не бывает. Бабиев признавал только конные атаки, как завершение боя и законченность победы над противником.

В ночь на 22 ноября получен приказ генерала Врангеля: 1-й Конной дивизии (пять полков) окружить пехоту красных в селе Спицев-ка и уничтожить ее. Корниловский конный и 1-й Линейный полки выступили под общим командованием Бабиева. На рассвете бригада вышла к селу, полки пошли наметом.

«Бабиев перед боем всегда держал свой револьвер за бортом черкески («На всякий случай — если шашку уроню», — как-то сказал он Ф. Елисееву).

Его здоровая рука занята поводом. Правая же — недействующая. По-черкесски — револьвер он носил на левом боку.

— Вытащи мне револьвер и дай! — бросил он фразу.

Кобура у него длинная и мягкая. Сразу не вытащить из нее револьвера, да еще на намете. Все же вытащил, передал. Он его сунул за борт. Потом, намотав повод на правую руку — левой рукой, кое-как вытянул из ножен шашку. Все эти характерные мелочи для тех, кто не знает, кто не видел Бабиева в конных атаках. И, таким образом приготовившись, все на аллюре «намет», он, повернувшись всем корпусом в седле назад, к своему полку, громко, растяжно, выкрикнул:

— В ЛИ-НИ-Ю-У КО-ЛО-ОНН!..

И сотни, не ожидая исполнительной команды МАРШ-МАРШ! — широким наметом бросились на уровень головной сотни. Корниловский полк выскочил на плато. Красноармейцы, обозы, кто как попало, без дорог, сплошной саранчой — скакали-бежали на юг.

— ШАШКИ-И К БО-О-Ю-У-' — прорезал раннее утро пылкий Бабиев, и сотни блеснули обнаженными клинками.

Красные драпанули сильнее. Подняв шашку вверх, как предварительный знак для новой команды, он наклонил ее в сторону красных и зычно, коротко выкрикнул:

— В АТАКУ!

По перестроению полка «в линию колонн» — штаб полка оказался на левом фланге. И когда сотни бросились в карьер, Бабиев, повернув голову к сотням, высоким фальцетом, поверх их голов прокричал протяжно:

— А-РЯ-РЯ-РЯ-РЯ-РЯ-А-А!..

Так кричали-алкали курды на Турецком фронте, когда нужно было дать тревожную весть «своим» через далекое пространство или когда шли в конную атаку.

Прокричав это, он остановил коня, весело смотря на несущихся вперед своих казаков...»723

Спустя несколько секунд все было кончено: противник отрезан от села, обозы с награбленным в Ставрополе имуществом захвачены. Бой затих. Красноармейцы побросали винтовки. Казаки переседлывали лошадей — меняли на свежих и лучших, гнали пленных к селу. Бабиев торжествовал.

Он всегда был весел и бодр. Чистоплотный и аккуратный во всем, в особенности в одежде. Всегда о чем-нибудь рассказывал. Изредка он писал домой, родителям, и друзьям — Абашкиным, Ф. Елисееву. «...Ежедневные стычки с красными, переходы. Дивизия, в редких лавах, уже полдня мерзнет в снегу. Валит снежная крупа. В полночь, от холода и скуки, я решил захватить окраину села противника, чтобы там согреться и поесть. Успех был неожиданный...» (из письма Абашкиным).

__feSfc.

Большой поклонник кавказских горцев, в витиеватом «азиатском» стиле, он сообщал раненому Ф. Елисееву: «Мы в степях. Холодно и неуютно, почему наш народ азиатский скучает без тебя. Приезжай скорее. Покажись здесь со своей кривой шашкой. И я буду рад видеть, когда с ее острия будет капать кровь неверных на острый носок твоего мягкого чевяка».

В военных сводках кубанских газет того времени сообщалось: «Корниловский полк атаковал и захватил... отряд полковника Бабиева обошел и занял...»

26 января 1919 года Бабиев производится в генерал-майоры и назначается начальником 3-й Кубанской казачьей дивизии. 31 января он подписывает свой прощальный приказ Корниловскому конному полку:

«Родные орлы-Корниловцы! Волею высшего командования я назначен начальником дивизии и должен оставить ряды доблестного родного полка.

Четыре месяца тяжкой боевой работы на славу и могущества горячо любимого казачества, за попранное и поруганное счастье и честь родной Кубани и России, пролитая не раз с честью и гордостью кровь — среди вас, удальцы, — все это глубоко и сильно сроднило меня с полком, покидать доблестные ряды которого для меня крайне тяжело.