Во дворе 2-й сотни расположился штаб полка, 5-я сотня, трубаческая, пулеметная команда и батарея, а 1-я сотня и учебная команда вернулись обратно и разместились на ночлег в караван-сарае, занимаемом 3-й сотней. Не нашедшие себе места при сотнях господа офицеры разместились на ночлег в особой комнате у Лабинцев. До позднего вечера суетились Гребенцы, устраиваясь на ночлег.

В Реште штаб Гребенского полка и вновь прибывшие сотни оставались пять дней, томясь неизвестностью о том, что будет завтра и где и как придется коротать время. Из Казвина и Тегерана доходили до

начальника отряда самые неопределенные, а подчас и ложные слухи о положении дел в столице Персии.

20-го ноября в 7 часов утра 2-я и 5-я сотни, под командой войскового старшины С-на, вместе с пехотными разведчиками спешно выступили в село Менджиль, для занятия моста на реке Сефид-руд. Были слухи, что мост может быть не сегодня завтра занят фидаями, выступившими, будто бы, уже из Тегерана с целью оказать русским войскам сопротивление. Болтали также о том, что этот капитальный мост, имеющий в длину около 70 сажен, минирован персами, с целью взрыва его во время прохода нашего отряда. А потому в этот же день рано утром 1-я Гребенская сотня, с пулеметной командой назначенная в летучий разъезд, выступила к мосту с целью захвата его и обороны до подхода наших войск. К утру следующего дня сотня, сделав переход в 81 версту переменными аллюрами, блестяще выполнила возложенную на нее задачу и захватила мост.

Выступившие из Решта дивизион Гребенцов и разведчики Сальян-ского и Шемахинского пехотных полков, под общей командой полковника Д-ва, в свою очередь спешили в Менджиль на помощь Гребенской сотне. Для ускорения марша пехотные разведчики были посажены на наемные фургоны, и отряду придано было название «летучий».

Фургоны мало помогали делу и только задерживали движение конницы, прикованной к этому импровизированному «летучему» отряду.

Казалось, проще было бы чисто кавалерийскую задачу и поручить выполнить кавалерии.

В тот же день, спустя полчаса по выступлении «летучего» отряда полковника Д-ва, из Решта выступили по дороге в Казвин Сальянцы, две батареи, саперы, штаб Гребенского полка и трубачи.

3-я сотня целиком была придана к штабу отряда для сопровождения отрядного обоза, состоявшего всего из четырех повозок.

Таким образом, от 4-сотенного Гребенского полка в руках его командира остались лишь трубачи да Георгиевский полковой штандарт. Ни везти, ни охранять его на биваках и ночлегах было некому, а потому командиром полка для этой надобности оставлено было от учебной команды одно отделение в 6 человек.

Такая уже участь казаков. Их вечно раздергают и рассуют, что называется, во все дыры, и командир полка остается ни с чем, хоть сам становись на часы к штандарту.

К 4 часам дня Гребенцы прибыли на ночлег в селение Имам-Заде-Гашим, сделав переход в 32 версты. Здесь они догнали «летучий» отряд, стоявший на привале. Запряженные фургоны с разведчиками стояли на

дороге, а Гребенские сотни в стороне кормили лошадей, которые доедали «торбы». Через четверть часа «летучий» отряд выступил далее по дороге; около селения Рустам-абад этот отряд имел ночлег, на котором учебная команда Гребенского полка, следовавшая в авангарде отряда, охраняла его, выставив сторожевые посты и две заставы. И казаки, и их кони томились, а ничем не связанная пехота спокойно спала. Когда на утро следующего дня «летучий» отряд подошел к Менджильскому мосту, то таковой, находясь уже в руках Гребенской сотни, оказался совершенно целым, а слухи о минировании моста превратились в сказку. Отряд прошел дальше в село Менджиль, а охрана моста по-прежнему оставлена была на конных Гребенцах, в числе 14 человек при офицере. Переночевавши в селении Имам-Заде-Гашим, куда только поздно вечером, уже в темноте, прибыли следовавшие сзади, в составе колонны полковника К-зе Сальянцы, две батареи и 3-я Гребенская сотня, конвоировавшая, как сказано уже выше, обоз отрядного штаба, колонна наутро следующего дня выступила далее в селение Рустам-абад. Переход предстоял в 21 версту.

От селения Имам-Заде-Гашим Энзели-Тегеранское шоссе сразу резко меняет свой прежний характер. У самой дороги справа возвышаются горы, покрытые сплошным лиственным лесом, а слева величаво катит волны красивый, широкий Сефид-руд. За рекой вдали, по склонам гор, видны сосновые рощи, сады да кое-где небольшие селения.

Дорога втягивается в дефиле, то живописно поднимаясь крутыми зигзагами вверх, то спускаясь лентой в глубокие овраги. Шоссе прекрасно разработано и настолько широко, что два больших фургона, запряженных четвериком, свободно могут разминуться в любом месте. Пассажирское движение по шоссе довольно значительное, и почтовые лошади изрядно-таки выбиты постоянным гоном днем и ночью, а потому проезжающие экипажи следуют со скоростью только

6—8 верст в час. Скорость движения немало еще затрудняется и беспрестанно встречающимися по дороге караванами верблюдов, мулов и ослов. Эти упрямые животные, непосильно нагруженные вьюками с хлопком, керосином, сахаром, миндалем, кишмишем и другими товарами, упорно не хотят сворачивать с дороги, сбиваясь в общую кучу, и при встрече с такими караванами путнику немало приходится потратить времени на то, чтобы разминуться с ними.

Миновав Наглоберскую заставу, отстоящую от Энзели в 83 верстах, прилепившуюся на высоком лесистом карнизе крутого обрыва в реку Сефид-руд, дорога сразу идет под уклон, заметно понижаясь, а тяну-

щиеся с правой стороны горы меняют постепенно характер, переходя в оголенные, каменистые возвышенности, часто прорезанные скалистыми крутыми оврагами, ниспадающими в реку Сефид-руд.

Селение Рустам-абад расположено уже в широкой низменной долине, окаймленной голыми возвышенностями. По бокам дороги следы пашен, усеянных сплошным слоем мелкого камня. Через дорогу кое-где протекают ручьи, прорывающиеся из оросительных канав, проведенных по склонам окрестных возвышенностей. Окружающая природа благоприятствует размножению здесь ядовитых змей, скорпионов и фаланг.