и нахожусь в самой резкой оппозиции к поведению социал-демократической фракции рейхстага и правления партии».

Но Клара Цеткин хотела несколько отсрочить открытый разрыв, опасаясь, что в то время, когда деятельность левых в результате действия законов военного времени полностью парализована, они после такого разрыва растеряют своих соратников; боялась она также провала Бернской конференции. Совместно с представителями английской и голландской делегаций Цеткин составила проект резолюции, в которой не упоминалось о необходимости вести самую острую борьбу с социал-шовинистами. Таким образом, конференция, несмотря на ее значение для борьбы против империалистической войны, ничего не сделала для разоблачения социал-шовинистов и центристов.

Для В. И. Ленина, связывавшего большие надежды с позицией немецких левых, это явилось горьким разочарованием. Он до конца боролся за свой проект резолюции. Надежда Константиновна Крупская в своих «Воспоминаниях о Ленине» так описывает некоторые события, связанные с ходом Бернской конференции:

«Остался в памяти такой момент: сидим мы с Инессой в больнице у Абрама Сковно, которому делали какую-то операцию. Приходит Ильич и начинает убеждать Инессу немедля пойти к Цеткин, убедить ее в правильности нашей позиции, она ведь должна понять, не может не понять, что в данный момент нельзя скатываться к пацифизму, надо заострить все вопросы. И Ильич приводит все новые и новые аргументы, которые должны убедить Цеткин. Инессе не хотелось идти, она считала, что из разговора ничего не выйдет. Ильич настаивал, и такая горячая просьба звучала в его словах. Разговора с Цеткин у Инессы тогда не вышло».

После горячих дебатов конференцией была принята резолюция, предложенная Кларой Цеткин. Против голосовали большевики и польская делегация.

Составленный Кларой Цеткин призыв к женщинам всех стран подписали все делегаты конференции. Призыв, вошедший в историю под названием «Бернская прокламация», гласил:

«Не защита отечества и расширение его границ являются целью этой войны. Она нужна капиталистическому строю, который не может существовать без эксплуатации и угнетения человека человеком.

Рабочие ничего не приобретут в этой войне, но могут потерять все, что им мило и дорого.

Жены рабочих, работницы!

Мужчины воюющих стран вынуждены молчать. Война помутила их сознание, парализовала волю, исказила, извратила их сущность.

Но вы, женщины, которым, наряду с мучительной тревогой за судьбы дорогих вам людей, отправленных на фронт, приходится испытывать горькую нужду и огромные лишения дома! Чего вы ждете теперь? Почему не заявляете громко о своей воле к миру, не поднимаете голос протеста против войны?..

Объединитесь в одном стремлении, в одном действии! То, чего не могут во всеуслышание заявить ваши мужья и сыновья, провозгласите вы, многомиллионная армия женщин:

— Люди труда всех стран — братья, дети одного народа. Только единая воля этого народа может положить конец массовым убийствам!

Только социализм может в будущем обеспечить человечеству мир!

Долой капитализм, который в жертву богатым и власть имущим приносит миллионы человеческих жизней!

Долой войну! Вперед к социализму!»

Прокламация была отправлена во все воюющие и нейтральные страны, где имелись социалистки. В Германии ее нелегально распространили в количестве 200 тысяч экземпляров, передавали из рук в руки; прокламацию прочли сотни тысяч людей, она пробуждала первую волю к сопротивлению, для многих сотен социалисток и социалистов оказалась стимулом к тому, чтобы мужественно включиться в нелегальную борьбу.

И если Бернская конференция не привела к открытому разрыву с социал-шовинистами и центристами, опа тем пе менее явилась серьезной попыткой восстановить связи между революционными социал-демократами и многое сделала для того, чтобы мобилизовать женщин из среды рабочего класса на борьбу против войны. Она оказала определенное влияние на миллионы трудящихся; простиралось это влияние и на буржуазные круги.

«...Что не был втрое я отважнее в бою!»

«На днях у меня дома произвели довольно основательпый обыск. Они вообразили, что здесь нечто вроде «центрального пункта» или хранилища всей оппозиционной литературы. Не изъяли ничего, кроме одного номера официального партийного бюллетеня, выпускаемого правлением партии. Явно рассчитывали на большее, так как в лесу стоял автомобиль, который наверняка предназначался для того, чтобы увезти меня».

Так писала Клара Цеткин Элен Анкерсмит 23 июля 1915 года.

Власти, предполагавшие обнаружить в доме Клары Цеткин «центральный пункт» нелегальной литературы, были не совсем правы, но и не так уж далеки от истины, ибо здесь часто хранились листовки и другая подобная литература, но обыски не были для Клары неожиданностью, и она умела находить выход из опасных ситуаций. Так случилось и на этот раз, хотя обыск был весьма некстати: Клара вместе со своим секретарем в это время в кабинете упаковывала нелегальные листовки. Но пришедших с обыском она встретила непринужденно и очень любезно, провела их по всему дому, зайдя в свой кабинет в последнюю очередь. Тем временем ее помощница через окно передала листовки садовнику, и тот успел закопать их в саду.