Любя необычайные черты…
вернуться

Власов Александр Иванович
Шрифт:

«Ты думаешь о ней в любую пору…»

Ты думаешь о ней в любую пору, Как, видимо, не думал о живой; Покорствуешь и призрачному взору Таящейся подруги роковой. Отринуты соблазны жизни пирной, Пустынная возникла тишина; Тебе в чаду комедии всемирной Отдельная трагедия слышна. Скорбя душой, ты помнишь ежечасно, Безудержно кого забыли все; Не с теми ты, чьё счастье сладкогласно, Ты собственной доверился красе.

«Как отнеслась она к измене мужа…»

Как отнеслась она к измене мужа, Спросил её суровый прокурор. И трепетный цветок объяла стужа, Сознания лишился мягкий взор. Ей дали пить и на ноги подняться. Промолвила бесхитростно она, Что лекарю не следует являться, Что речь её вполне воскрешена. Тому, кого объемлет охлажденье, Где всячески стараются лгуны, Тот обморок усилил убежденье В ошибке ей предъявленной вины.

«Немногое вобрав о горькой тризне…»

Немногое вобрав о горькой тризне, По отнятой крушился я, скорбя, Что нежности недодал ей при жизни, Что косвенно ограбил и себя. В ущербности ничуть не восполнимой Понятными стрелой предстали мне Заветные желания любимой, Согласные с моими в тишине. Сломавшийся для самовозвышений, Судить о ней не мог я, как дитя, Поэтому не слушал искушений, Характер, ум и сухость обретя.

«Не попусту совместно бьются двое…»

Не попусту совместно бьются двое, Противник им угодней сферы всей: Борение то светлое, то злое В объятия влечёт ещё сильней. С обидчиком опасно конфликтуя, Не буйствуют они между собой. Легко забыть о счастье поцелуя Без третьего, томящего грозой. Один из двух окажется любимым, А любящий намучится в тени. Бесчиние сочти недопустимым, Оставь их – и вражду пожнут они.

Призрак

«Со сливками и вкусной коркой хлеба…»

Со сливками и вкусной коркой хлеба Задумчиво глядела ты в окно. Пернатые, без сна под синью неба, Неистово трезвонили давно. Хотела ты порой необычайно Туда, где жизнь имели соловьи. Но милое творится только тайно, Без ведома докучливой семьи. В бездействии видневшейся за шторой До полночи не требовался свет. А всё – пора, с лихвой дано которой, Цены которой, может быть, и нет.

«Она на подоконнике сидела…»

Она на подоконнике сидела, Скучая, рдяный плод едва жуя; Ногами соблазнительно владела, За платьем их излишне не тая. В обители достаточно печальной Рисующую прошлое своё Насмешники считали ненормальной, Отмахивались едко от неё. Хозяйские же нервы та щадила, Чаруя, как наивное дитя, Не сетуя со всеми на светила, Всегда лишь еле-еле шелестя.

«Приемля сон, я вижу в коридоре…»

Приемля сон, я вижу в коридоре Мерцание, что было мне женой. Ввести в соблазн ей любо, чтобы вскоре Злокозненно мелькнуть уже спиной. С приветствием я делаю полшага, Но прятаться не думает она, Действительно в разладе нет ей блага, Счастливая взаимность ей нужна. Мгновение проснуться подоспело. Тоскливо мне без дела своего. Потеряно всё то, что жизнью пело. Отпетому не надо ничего.

«С улыбкой наблюдаю на подъёме…»

С улыбкой наблюдаю на подъёме, Как ты с трудом отводишь от лица Растрёпанные пряди, что во дрёме Закрыть его стремятся без конца. С оттенком уменьшительности нежной Даёшь обозначения ты все, Поэтому с отрадой неизбежной Приемлешь имя собственной красе. На твой бокал я снова расцветаю, На нём игривой надписью упьюсь, А сколько раз её перечитаю, Похоже, столько раз и посмеюсь.