Песок не успевал впитывать в себя массы воды, обрушившиеся с чёрного неба. Канавы заполнялись, превращаясь в глубокие лужи. Под ногами хлюпало, иногда Хантер проваливался в воду по колено, ботинки вязли в грязи.

Внезапно Рона отбросило назад. Сразу несколько пуль нашло цель. На животе появились рваные дыры - лучший в мире бронекостюм опять не спас. Боли почему-то не было. Вернее она, конечно, была, но не та дикая боль, когда у тебя в желудке и кишках свинец. Видимо, болевые рецепторы, всё еще усыплены обезбалевающим.

Выстрелы гремели где-то совсем рядом. Рон поднялся. Он задыхался, кислорода не хватало, в глазах медленно темнело. Пространство вокруг будто сжалось в точку. Пересохший рот жадно хватал воздух, с каждым выдохом из него выплёскивалась кровь.

Рон знал, что уже мёртв. Шатаясь, как сильно пьяный, сделал ещё несколько шагов. Рука крепко сжимала флажок - этот глупый атрибут смертника. Колени подкосились, Хантер упал в жидкую грязь. Он потерял сознание с мыслью - во чтобы то ни стало надо дойти до черты. Он не знал, что уже пересёк её.

***

Ливень стихал, немного прояснилось. Рон лежал в трёх метрах за чертой. Он не видел, как пулемётчик навёл на его тело массивный ствол. Наёмник уже хотел стрелять, но его вовремя одёрнули за плечо. Человек в униформе Шоу сказал:

– Не надо. У нас всё по-честному, этот парень сделал свою работу.

***

Рон очнулся, открыл глаза. Боли по-прежнему не было. Или его до отказа напичкали обезбаливающим или он уже помер.

Вокруг стерильно-белые стены, какие обычно бывают в больницах. В распахнутое окошко видно кусочек неба. Чистого, ярко-синего, как на рисунке. Легкий ветерок врывается в комнату, от него прохладно и свежо.

Было так легко и приятно. Хотелось и понежится в тёплой постели, и одновременно соскочить с неё, выбежать наружу, туда, где синее небо и вольный ветер. Дышать во всю грудь, наслаждаясь каждым глотком. Рон уже и не помнил, когда последний раз испытывал что-то подобное. Может быть, никогда? Голова кружилась, приступ эйфории всё не проходил.

'Наверное, это потому, что остался жив', - ликовал Рон.
– 'Выжил наперекор всему! Если я пересёк эту грёбанную Черту, то я свободен! Конечно, пересёк, иначе чтобы я тут делал. Я явно в лазарете, а тех, кто остался за Чертой кладут не в лазарет, а в землю. Всё, теперь я нормальный человек! Да и с работой проблем не будет. Администрация Шоу пристроит куда-нибудь. На комментатора, разумеется, не потяну, язык не такой длинный. Но сопливых новичков на Первом этапе уж смогу тренировать. И не так, как этот ублюдок Грэгари'.

Рон на секунду закрыл глаза, а когда открыл, у кровати уже стоял плешивый очкарик, подозрительно похожий на Бартоломью Бакстора. Стоял, скрестив руки на груди и вперив скорбный взгляд прямо Рону в глаза. Молчание длилось долго. Почему-то Рону очень не хотелось заговорить первым. Наконец, очкарик вежливо поинтересовался:

– Как ваше самочувствие?

Голос у него оказался приятным - высоким и чистым, совсем не таким, как у Бартоломью.

– Никогда так себя хорошо не чувствовал, - честно ответил Рон.

– У нас так всегда.

– Вы из администрации Шоу?

– Да.

Рон сглотнул и отважился задать главный вопрос:

– Я пересёк черту?!

Очкарик задумался.

– Да.

– Так я свободен?!

– Свободен? Человек не бывает свободен. Никогда.

– Вы это о чём?
– Рон насторожился. Неужели администрация Шоу решила обмануть его?! Ведь он всё сделал. Пересёк финишную черту! Или этот парень просто шутит. Играет словами, решил поиздеваться над Роном?! Ярость медленно вскипала, бледное лицо Рона наливалось багровой краской.

– Я выполнил свою работу!
– закричал он.
– По условиям контракта я свободен и могу делать, что захочу!

– Тогда не надо было умирать, - вежливо возразил очкарик.

– Что?!!!
– у Рона потемнело в глазах, он начал задыхаться.

– Успокойтесь, вот выпейте это, - в руках очкарика появился наполненный жидкостью стакан. Хантер был готов поклясться, что стакан появился прямо из воздуха!

На вкус жидкость оказалась безвкусной, как вода, но через мгновение Рон почувствовал, как по телу разливается приятное тепло. Негативные чувства: паника, ярость, обида, покидали голову Рона, вместо них пришло спокойствие, даже умиротворение. Что они со мной делают, уроды!
– промелькнула мыслишка и тут же захлебнулась в океане позитивных мыслей. А собственно чего паниковать? Самочувствие отличное, ничего не болит, очкарик - вежливый. Ну умер так умер, что с того? Все рано или поздно оказываются на том свете. Точнее, теперь уже на этом.