Шрифт:
– Вот именно, - подтвердил я.
– С трех до пяти тридцати. Так, всем думать, чем можно забить это время так, чтобы...
И в этот самый момент со мной снова вышли на связь. Я вынул из кармана «нокию» и, подсоединившись к линии, ответил на звонок.
– Але?
– осведомилась о качестве слышимости соседка Соломатина.
– Пришел Сергей только что. Да не один заявился, а с какими-то двумя приятелями. Всю ночь напролет где-то шастал...
– Все понял, - отозвался я, вставая с кресла.
– Спасибо за подмогу. Я сейчас приеду, не могли бы вы минут через пятнадцать подойти к подъезду? Возможно мне снова понадобится ваша помощь.
Я сложил телефон, спрятал его в карман и обратился к коллегам.
– Всем думать, меня нет до вечера. Если что - звонить домой.
$ 3
Старушка-информаторша поджидала моего прибытия на лавочке.
Она тщательно изучала последний номер газеты «Мошенники» и следила в дырочку, которую проковыряла на сгибе, за дорогой, ведущей к подъезду Соломатина. Вид у нее был довольно встревоженый.
– Уже ушедши те, которые с ним были. А дверь за собой открытой оставили, - поманив меня пальцем, шепнула она на ухо.
– Я по ноль-два покамест не позвонила, решила вас дождаться.
– Понятно, - сказал я.
– Давайте вместе туда поднимемся. Наверняка ничего хорошего мы не увидим, но я думаю, что нервы у вас крепкие.
– Еще бы!
– немедленно согласилась со мной старушка.
– Я каждый божий день по телевидению боевики смотрю. Чай, привыкла уже.
Бабуся надавила кнопку вызова и перед нами распахнулись створки кабины лифта, исписанной матерными лозунгами неопределенного содержания. Через несколько секунд мы были на седьмом этаже.
Дверь квартиры номер девятнадцать была незаперта - ушедшие «гости» лишь слегка прикрыли ее, оставив только узкую щель.
– Постарайтесь ни к чему не прикасаться, - попросил я старушку.
Та с готовностью кивнула.
Я легонько подтолкнул дверь ногой и она со скрипом отворилась, словно предлагая нам войти.
Из квартиры девятнадцать доносился только какой-то странный тихий шелест, как будто там рассеянно перебирали бумаги.
Я протиснулся внутрь, на всякий случай держа руки в карманах - зачем оставлять в обиталище Соломатина свои отпечатки пальцев?
Нашим глазам в квартире частного сыщика предстал полный кавардак.
Все вещи, казалось, взбунтовались и решили вывернуть себя наизнанку.
Шкафы выбросили наружу свое содержимое; немногочисленные книги были сметены с полки и валялись, раскрытые веером; ящики письменного стола оказались поставленными на попа, а то, что хранилось внутри них теперь было рассыпанным по всей квартире.
Посреди этого хаоса я увидел труп мужчины, возлежавший на куче скомканных рубашек.
Человек средних лет, довольно невзрачной наружности лежал на спине, уставя остекленевший взгляд в обшарпанный потолок.
В середине его нахмуренного лба зияло неровное пулевое отверстие.
– Это и есть ваш сосед Соломатин?
– кивнул я на покойника.
– Да-да, - подтвердила взволнованная старушка.
– Как они его отделали, однако... Бедная Сонечка, то-то она станет убиваться! Хотя траур, наверняка, будет ей очень к лицу. Такая черная вуалька...
– Кто это - Сонечка?
– Супружница его, - пояснила бабушка.
– Разведенные они были, а все равно встречались. Наверное, сердечное влечение. Третьего дня вот заходила. Теперь переживать, наверное, будет...
– Третьего дня, говорите?
– заинтересовался я.
– Так-так, очень интересно. А как она выглядит, эта Сонечка, можете описать?
Старушка задумалась.
– Н-ну, она такая... вроде Флорентины будет, - изрекла она наконец.
Я недовольно поджал губы.
– Какой-такой Флорентины?
На этот вопрос соседка Соломатина окинула меня взглядом, в котором сквозило сочувствие, смешанное с легкой долей презрения.
– Дочери Октавио, жены Мигеля и матери Серафиты и Константэна, само собой.
До меня дошло.
– Сериал, что ли? Как называется?
– нетерпеливо спросил я.
– «Облетевшая роза», - произнесла старушка, мечтательно вздохнув.
– По какой идет программе эта самая «роза»?
– продолжал я уточнять.
– По второй шла.
– Что значит «шла»?
– Неделю назад последнюю трехсот шестьдесят пятую серию показали, - с сожалением поведала мне старушка.
– Знаете, так как-то теперь пусто, будто с родными людьми распрощалась...
– Ч-черт...