— Дитя! — грустно возразила царевна. — Разве мы с тобою птицы, чтобы лететь, когда захотим и куда захотим?

 — Мы не птицы, но ты — царевна…

 — Царевна без царства, без крова, без почестей, — с горькой улыбкой проговорила Елена Леонтьевна. — Печальная царевна, что и говорить!

 — Оставь этих русских! — страстно заговорила Нина. — От них мы никогда ничего не получим. Лучше же просить помощи у персов! Подожди… Ты думаешь, я не знаю, что наше посольство обнищало, все время давая этим жадным людям пешкеши? Разве я не знаю, что лучшие жемчуга ты заложила у еврея и послала этому ненасытному боярину?.. И что же? Ничего не выходит! Они нас исправно обирают и над нами же глумятся… Чего же еще ждать?

 Царевна слушала ее молча, немного отвернув от нее лицо. по которому текли слезы.

 — Но ты знаешь, — наконец произнесла она, — что скоро приезжает сам Теймураз.

 — Зачем, зачем он едет сюда? — со стоном вырвалось у девушки.

 — А куда ему преклонить свою седую голову? Ведь он всеми покинут… Где ему искать защиты, как не у русского Царя? Мы ничего не сделали; может быть, ему посчастливится. Но, дитя, скажи, зачем ты занимаешься государственными делами? Твоей ли юной головке обсуждать такие вещи? Тебе только надо петь, плясать и веселиться, да еще любить…

 На длинных ресницах княжны задрожали слезинки, и, чтобы скрыть их от царевны, она низко опустила голову.

 — Вот видишь, дитя, тебя что–то другое гнетет, а не только наши печальные дела. Не за этим ты и ко мне шла. Скажи, Нина, будь со мною откровенна.

 — Царевна, ты так внимательна ко всем нам… так заботишься о нас… Но некоторых из нас ты забываешь… Они делают что хотят, их страдания тебя не тревожат…

 — Кто же это, Нина, кто? — с изумлением спросила Елена Леонтьевна.

 — Леон Вахтангович, например. Посмотри, как он изменился, как исстрадался здесь.

 — Дитя! — серьезно произнесла царевна. — А что тебе до страданий князя Джавахова? Да и разве кроме него все у нас счастливы?

 — Леон… Леон — мой друг, товарищ моих детских игр, царевна, — не подымая глаз, ответила княжна.

 — Друг, товарищ, и только?

 Смуглое лицо княжны вспыхнуло, и она в смущении вертела в пальцах янтарные четки.

 — Отвечай же, Нина! Ты заботишься о князе только потому, что он твой друг и товарищ детских игр? Ведь ты солгать мне не можешь? Да и не надо, твое смущение и румянец выдали мне твою тайну. Ты любишь его, да, я это вижу! Ну, что же, пусть это тебя не смущает, Нина. Ты молода, а это чувство присуще молодости. Я поговорю с ним…

 — О, царевна… Я не хотела этого; мне казалось… он грустит о ком–то другом…

 — О ком же, как не о тебе? Ты такая скрытная!

 — Нет, нет, причина его грусти — не я.

 — О, маленькая ревнивица! — засмеялась Елена Леонтьевна. — Ты хочешь послать меня на разведки? Ну, хорошо, я берусь за твое дело.

 — О, как ты добра! — произнесла растроганная княжна, покрывая руки своей царственной подруги поцелуями.

 — А чтобы не откладывать нашего дела, ступай поди позови князя Леона! Или пошли кого–нибудь за ним… Он дома?

 — Дома, — тихо прошептала девушка. — Вчера он был во дворце, на пирушке у царя, и вернулся оттуда мрачнее черной тучи. Потом он опять вскоре вышел и… вернулся, чуть заалела на востоке заря. Я видела, какая страшная печаль светилась в его глазах, хотела утешить его, пошла ему навстречу, думала — он меня заметит и, как бывало прежде, ласково заговорит со мною. Но он прошел мимо, даже не взглянув на меня! — докончила княжна и заплакала.

 — Полно, Нина, не плачь, он тебя просто не видел; дай же я поговорю с ним. Я уверена, что его глаза снова загорятся лаской и счастьем, а на твоих щеках снова вспыхнет румянец радости. А теперь ступай пошли кого–нибудь за князем, я же пока оденусь.

 Девушка поспешно вышла, а царевна начала совершать свой туалет. Она была почти уже одета, когда в дверь постучали.

 — Войдите, — ответила Елена Леонтьевна.

 Леон вошел и поклонился, скрестив по тогдашнему обычаю на груди руки.

 — Садись, князь, — указывая на тахту, проговорила царевна. — Я рада видеть тебя. Ты так редко стал бывать дома и показываться на мои глаза.

 — Дела, царевна! — уклончиво ответил князь.

 — Какие же — государственные или личные? — попробовала пошутить с ним Елена.

 — И те, и другие.

 — Ну, хорошо. А кинжал свой нашел?

 — Нашел. Вот он.

 — Старый князь видел его?

 — Нет еще! — смутившись, ответил юноша.

 — Леон… могу я еще так звать тебя? — задушевным голосом спросила царевна.

 — О, царевна, — ответил растроганный молодой человек, — я всегда твой покорный раб!

 — Ты стал грустен в последнее время, тебя что–то гнетет–Доверься же мне! Может быть, я помогу тебе, несмотря на всю свою слабость и незначительность при здешнем дворе!