— О взыскании здесь никто не говорит, — усмехнулся Ульф. — Попытайтесь выяснить причину поступка Зимлера.

Кольхаз помолчал, затем попросил:

— Дайте мне время подумать.

— Хорошо. А завтра утром назовите мне день и час, когда мы можем поговорить об этом со всеми солдатами.

На следующий день взвод фельдфебеля Рэке был назначен в наряд. Кольхаз и Брунер получили задание проверить полосу заграждений.

Кольхаз шел задумавшись: случай с самовольной стрельбой Зимлера не давал ему покоя.

— Ты слышишь? — вполголоса произнес Брунер, возвращая ефрейтора к действительности.

За их спиной слышалось сильное гудение.

— Вертолет! — заметил Кольхаз. — За мной!

Бегом они бросились в кусты и залегли. С той стороны границы показался вертолет. Он летел вдоль границы на малой высоте: до земли было не более пятидесяти метров. Сделав круг, вертолет улетел в глубь западногерманской территории.

— Пошли дальше! — Кольхаз встал и отряхнул обмундирование.

Когда они подошли вплотную к контрольно-следовой полосе. Брунер спросил:

— А что бы ты сделал на месте Зимлера?

Кольхаз с удивлением уставился на солдата и после затянувшегося молчания спросил:

— А почему ты задаешь мне такой вопрос?

— Только потому, что на этот счет имеется несколько различных мнений.

— И каковы же они?

— Разные. Одни говорят так, другие — иначе. Один Кениг ругается как сапожник, когда с ним об этом заговоришь…

— Он сам во всем виноват, смотреть нужно было лучше…

Оба замолчали и пошли дальше. Около пяти часов они дошли до конца своего участка и повернули на заставу.

В лесу было сумрачно и тихо. Кольхазу нравилось, что Брунер не беспокоит его разговорами и расспросами, а ему так хотелось помолчать, даже больше того, побыть одному.

Прибыв на заставу, Кольхаз доложил фельдфебелю о выполнении задания и попросил разрешения уйти из расположения части на два часа.

Рэке с любопытством посмотрел на ефрейтора, но не спросил о том, куда он хочет идти, а лишь поинтересовался, на какое число он назначил беседу в отделении.

— Я думаю, удобнее всего в понедельник, после обеда. Вы тоже будете?

— Буду… возможно, будет и обер-лейтенант Гартман.

— Вот как!.. — удивился Кольхаз.

— Не бойся. Гартман справедлив, я тоже его знаю.

— Я не боюсь. Разрешите идти?

— Пожалуйста…

Когда Кольхаз вышел из комнаты, он увидел у КПП обер-лейтенанта и хотел избежать с ним встречи, но тот окликнул его:

— Как дела, товарищ Кольхаз? Небось хочется забраться куда-нибудь в тихий уголок да написать стихотворение, а?

— Нет. Я иду в село, нужно кое-что достать.

— Достать? Так поздно? Все магазины уже закрыты. Давайте присядем на минутку вот на эту скамейку.

— Товарищ обер-лейтенант…

— Что, пить очень хочется? Ваша кружка пива от вас никуда не уйдет. Идите ко мне!

Кольхаз подошел к офицеру и присел на краешек скамейки.

— Ну, как отделение? Что говорят товарищи? Ефрейтор попытался уйти от прямого ответа:

— Разве фельдфебель Рэке не докладывал вам? За это время ничего особенного не случилось.

Гартман откинулся на спинку и спросил:

— Как вы полагаете, сколько времени вы будете командовать отделением?

— Пока не вернется лейтенант Альбрехт. Думаю, что это уже скоро. Если вы, конечно, не снимете меня раньше…

— Я думаю иначе. Полчаса назад я узнал о том, что лейтенанта направили в центральный госпиталь, после операции ему дали отпуск на лечение, короче говоря, в часть он вернется не скоро, так что настраивайтесь на то, что вам еще долго придется командовать отделением. Собственно, фельдфебель сам должен был сообщить вам об этом, но он еще не знает того, что узнал я. Теперь вы узнали это раньше его.

— Простите, пожалуйста, — пробормотал ефрейтор. — Мне от души жаль лейтенанта. А в отношении меня я даже не знаю, что и сказать…

— Вы думаете, я не замечаю, как вы изменились? — перебил его Гартман.

— Ничего я не изменился, напротив!

— Я все знаю. Вам нужно научиться владеть собой и не повторять таких случаев, как вчера с Зимлером.

— Фельдфебель уже рассказал вам об этом?

— У нас нет тайн друг от друга. С Зимлером вам следовало бы вести себя иначе.

— Но он так вызывающе держался.