Вскоре в воздухе повисли новые «люстры», а вслед за ними над портом появились бомбардировщики эскадрильи майора Вериженко. Крупные фугаски летели вниз и, создавая огненный столб, рвались на территории порта. Тут же стали обрушивать бомбовый груз и летчики подразделения майора Головатенко. Наш экипаж шел замыкающим в боевом порядке полка. После того как я сбросил бомбы, мы отвернули вправо и тут же увидели в районе порта много больших пожаров.

–  Поработали неплохо!
– восхищался Щелкунов.

В этот раз с минимальным интервалом вышли на цели и остальные полки соединения. Пожары в районе складов порта служили летчикам хорошим ориентиром. Десятки тонн бомб были сброшены на портовые сооружения.

И в последующие ночи наши экипажи не оставили в покое порт Киркенес. С различных высот и направлений заходили бомбардировщики на заданные объекты, сбрасывали на них зажигательные и фугасные бомбы. Мощные налеты дальней североморской авиации по Киркенесу, [86] а также блокада артиллерией и торпедными катерами порта Петсамо вынуждали противника большую часть грузовых операций производить в удаленных от линии фронта фиордах.

Вплоть до апреля 1944 года дальние бомбардировщики 36-й и 48-й дивизий продолжали наносить мощные удары по портам и аэродромам гитлеровцев, расположенным в северных районах Финляндии и Норвегии. Так была решена задача обеспечения успешной проводки караванов морских судов союзников в наши незамерзающие порты Мурманск и Архангельск. [87]

Прыжок над тундрой

За день до полета на бомбометание вражеского аэродрома Алакуртти у капитана Белоусова заболел штурман. Острая боль в пояснице скрутила его, и он слег в постель. Летчику предложили лейтенанта Тимохина. Поначалу Белоусов недоверчиво отнесся к такой замене, хотел было отказаться от полета с новичком. И на это у него были некоторые причины: он слышал от одного летчика о нерасторопности штурмана в полете.

Однако разговоры разговорами, а лететь надо. Не оставаться же самолету на земле, когда каждая боевая машина - на вес золота. И Белоусов, как говорят, махнул рукой, сказал себе: «Полечу».

Приняв такое решение, летчик в то же время стал предпринимать все необходимое, чтобы как можно лучше подготовиться к полету. После того как штаб поставил задачу на полет, Белоусов собрал экипаж и длительное время занимался со штурманом и воздушными стрелками изучением района.

Аэродром был прикрыт большим количеством зенитных батарей, и командир обратился к штурману с таким напутствием:

–  Вам мой совет, Петр Семенович: не разгуливать слишком над целью, а с ходу вести прицеливание и сбрасывание бомб.

–  Хорошо, - согласился Тимохин и, заметив, что командир прощупывает его, тут же вставил: - К вам, Николай Иванович, тоже просьба: не разбалтывать корабль, дать возможность лучше «ухватиться» за цель…

–  Сказано-сделано, - улыбаясь, ответил Белоусов. [88]

Стрелку- радисту старшему сержанту Полякову и воздушному стрелку сержанту Карнаеву командир экипажа приказал:

–  Все внимание за воздухом. При подходе к цели и отходе от нее возможны атаки ночных истребителей «Мессершмитт-110».

–  Ясно!
– ответил Поляков.

На первых порах Белоусов остался доволен подготовкой экипажа. И все же, когда подчиненные разошлись, он, оставшись в землянке, еще и еще раз проверил маршрут, навигационные расчеты. И даже сделал то, чего почти никогда не делал: достал небольшую фанерную дощечку, записал на ней все данные для полета и положил в карман комбинезона. «Так, на всякий случай», - сказал про себя летчик.

Вечером, перед отправкой на аэродром, Белоусов заглянул к своему штурману Юрию Цетлину. Тот с мрачным видом лежал на койке. Увидев командира, он несколько повеселел:

–  Ни пуха тебе ни пера, Николай Иванович. Слыхал, с Тимохиным летишь.

–  С ним.

–  Опять на Алакуртти?

–  Туда.

–  Будь осторожен. Знаешь, что это за цель? Ухо надо держать востро.

–  Порядок будет… Сам-то не расхварывайся, работа большая предстоит, - пожимая руку штурману, сказал Белоусов.

И пока летчик ехал на аэродром, из головы почему-то не выходил разговор с Цетлиным. «Вполне понятно, со своим штурманом, к которому привык, в которого веришь, как в самого себя, легче идти даже в самые сложные полеты», - рассуждал про себя Белоусов. С Цетлиным он совершил более полутора сот боевых вылетов: ему хорошо знакомо каждое движение, каждая команда, поданная им на маршруте и в районе цели. «А Тимохин первый раз собрался со мной на задание и уже требует не разбалтывать на боевом курсе самолет», - продолжал думать командир.