…В одном ряду с Иконниковым стоит Владимир Уромов. Войну он начал лейтенантом - заканчивал ее гвардии майором, командиром лучшей авиационной эскадрильи. [197] В начале войны, когда Уромов еще не был опытным летчиком, он начал быстро познавать приемы боевых схваток с врагом. Но не все шло так гладко, как бы хотелось. В одном из первых полетов после бомбометания переправы через реку Березину разгорелся воздушный бой. В этом бою Уромов чуть не погиб. Это было тяжелым уроком. Молодой летчик стал понимать, что успех не приходит сразу. Ему стало виднее, что путь к боевому совершенству лежит через упорную учебу. И если на него в тот полет свинцовой тяжестью нахлынула нестерпимая горечь обиды за неудачу, то в следующий раз его лицо озарилось нескрываемой радостью одержанной победы. И гвардии майор, веря в свои силы, неизменно шел вперед, через все преграды, казавшиеся порой непреодолимыми. Его воля закалялась, становилась прочной, несгибаемой.

Теперь, когда самое тяжелое осталось далеко позади, Уромов мог бы вспомнить, как он и другие экипажи его эскадрильи с яростным ожесточением громили противника, совершая иной раз в ночь по два вылета. Они успевали везде. Их бомбардировщики настигали противника в Орше, Минске, Курске, Житомире, Варшаве, Гданьске, Хельсинки и Будапеште.

Однажды был получен приказ: немедленно накрыть бомбами железнодорожную станцию. Погода отвратительная, но удар нужно нанести срочно, пока враг не рассредоточил скопившиеся на станции эшелоны с войсками, боевой техникой и боеприпасами. На выполнение задания поднялись несколько опытных экипажей.

Бомбардировщики подходят к цели. Как назло, облачность еще более сгустилась, пошел снег. Видимости никакой. Вернуться? Это значит - не выполнить боевую задачу. Больше получаса колесили летчики по воздушным ухабам около станции. Снижались, снижались и наконец дошли до бреющего полета.

Уромов не выдержал и кричит своему штурману, капитану Колчину:

–  Славка, где же твоя цель?

–  На карте вижу, а на земле нет.

–  Эх, никудышный ты штурманяга!

–  Ну, это еще посмотрим. Доверни вправо пять.

И снова самолет несется низко над землей, в гуще снега. Вскоре выскочили на полотно железной дороги, [198] а дальше по нему, можно сказать, ощупью добрались до станции. Немцы никак не ожидали в такую погоду визита бомбардировщиков. На станции горели сигнальные огни, хорошо были видны на белом фоне расчищенные пути и на них эшелоны с паровозами, от которых шел серый дым.

Бомболюки открыты. Колчин сигналит огнями, он просит немного довернуть. Уромов точно делает доворот и затем выводит самолет на боевой курс. Штурман уже ловит в окуляр черную полоску эшелонов. Потом он резко нажимает на боевую кнопку бомбосбрасывателя. Фугаски и зажигалки летят вниз. Корабль выходит из прямолинейного полета и, делая разворот, уходит прочь от станции.

–  Вот это дело!
– весело кричит летчик.
– Так их, мерзавцев!

Эшелон ярко горит. Несколько бомб угодило прямо в вагоны. От пожара ярче осветились станция и пристанционные строения. Это отличный ориентир для идущих сзади остальных бомбардировщиков.

Штурман вновь сигналит и на полном серьезе спрашивает:

–  Как работа, командир?

–  Беру свои слова обратно. Ты, Славка, прекрасный штурман.

В другой раз были получены разведданные о том, что в город Рославль прибыл крупный эшелон с горючим. И это как раз в момент наступления наших войск. Необходимо немедленно сжечь эшелон! Но агентурная разведка передала новые сведения: эшелон с цистернами угнан со станции в северо-западном направлении. Вспомнили, что недалеко от города имеется ветка-тупик. Видимо, эшелон загнан в тупик. К вечеру нашу догадку подтвердила и агентурная разведка.

На задание отправились несколько экипажей, которых окрестили «охотниками». Уромов идет ведущим. Нелегкая задача - найти эшелон, скрытый от глаз воздушного наблюдателя. Но местность, ориентиры вокруг летчикам хорошо знакомы. На город и рославлевский железнодорожный узел до этого было сделано много налетов. Колчин довольно быстро нашел ветку, а на ветке - длинный состав цистерн. Но как трудно попасть бомбами в такую узкую цель! [199]

Капитан Колчин предупреждает:

–  Командир, прошу боевой курс держать градус в градус.

–  Я-то удержу. А ты сам смотри в оба - не промажь.

На самолете Уромова снаружи были подвешены три зажигательные, а внутри - десять светящих бомб. Еще на земле договорились: на первом заходе экипаж сбрасывает зажигалки, на втором - светящие бомбы. Экипажи, идущие сзади, начинают штурм цели после того, как она будет подожжена или освещена.

Экипаж Уромова вначале вышел на небольшое озеро, а оттуда прямо на цель. Командир ведет самолет как по нитке. Штурман внимательно следит за ориентирами на земле. Неожиданно заработала зенитка, включились прожекторы. Слева виден железнодорожный узел, справа впереди тянется одиночная нитка дороги - это путь в тупик. Проходит минута, другая - удача!-показался и сам эшелон. Колчин не обращает никакого внимания на огонь зениток. Он сросся с прицелом: энергично вращает рукоятки, чуть доворачивает корабль вправо. Вскоре зажигалки полетели вниз. Первая мимо, вторая тоже. Третья - прямо в цистерну. Вот она, награда за труд! С земли в воздух поднялся столб огня и дыма. Пламя быстро разгорается, видно, как вспыхивают и соседние цистерны. Получилось все очень удачно. Не надо второй раз заходить на цель и вешать «люстры», цель и без того прекрасно видна. Другие летчики полка заходили на эшелон без труда и добавляли огня в пылающий костер, зажженный экипажем Уромова.

…Правофланговым в полковой колонне стоит командир первой эскадрильи Герой Советского Союза гвардии капитан Иван Федоров - сын потомственного донецкого шахтера, воспитанник комсомолии города Кадиевка. За год до войны он окончил Луганскую военную школу летчиков и в звании младший лейтенант прибыл к нам в полк. Боевой самолет он освоил быстро и вскоре стал летать на задания наравне с опытными летчиками. Молодой авиатор постепенно обретал боевую форму.

Как и большинство его товарищей, нелегкий путь прошел Федоров за время войны. Почти триста вылетов совершил он в тыл врага. Ему не раз приходилось глядеть смерти в лицо, не раз он выходил, казалось бы, из безвыходных положений. Но могучая сила духа и воинское [200] умение брали верх в любом сражении. И даже тогда, когда летчик в первые дни войны в неравном воздушном бою потерял самолет и членов экипажа, а сам чудом остался жив, он твердо и непоколебимо верил в нашу победу, стал еще яростнее сражаться с ненавистными фашистами. Многое мог бы вспомнить комэска Федоров из своей богатой боевой биографии. Вот лишь некоторые ее страницы.